— Я не сомневаюсь, что Билал-аге захочется узнать об этом разговоре. Как ты думаешь, Тюльпан?

Я улыбнулся и ничего не ответил, а лишь крутил на пальце рубиновое кольцо, которое она мне недавно подарила. Но я знал, что главный чернокожий евнух проявит к этому не только мимолетный интерес.

В ту неделю, когда должен был состояться обряд обрезания, весь гарем гудел, словно улей: двум принцам предстояло пройти это в одно и то же время — девятилетнему Махмуду и четырнадцатилетнему Мустафе. В империи также должны были сделать обрезание тысячам мальчиков. Какие готовились празднества! Пир для тысячи гостей во дворце, цветы, словно ковры, покрывали город, золотые монеты раздавали, словно конфеты, устраивались концерты, маршировали оркестры, везде шли представления: в Топкапе ничего подобного не видели с тех пор, как почти пятьдесят лет назад Ахмед III устроил обряд обрезания своим четверым сыновьям.

На городской площади Ат-Мейдани установили трон; площадь находилась между Голубой мечетью и Айя-Софией, здесь римляне когда-то устраивали соревнования на колесницах. Гости прибывали со всего мира и два дня подряд утром приходили отдавать дань уважения султану. В жестком кафтане с длинными рукавами, достигавшими пола, Селим восседал на церемониальном троне, его мать сидела рядом с сестрами Селима Бейхан и Хадисе, а опекунши принцев Накшидиль и Айша наблюдали за происходящим из ближайшего павильона.

У бедной Миришах забот хватало, ведь нельзя было допустить, чтобы обе женщины выцарапали друг другу глаза. Айша делала все, чтобы Махмуд не прошел обряд обрезания в то же время, что и ее сын Мустафа: она ради этого послала валиде-султана подарки, вызвалась пожертвовать деньги на строительство фонтана и пыталась подкупить главного чернокожего евнуха своими драгоценностями. Накшидиль пыталась соблюсти приличия и даже предложила отложить обрезание Махмуда.

Но Селим был преисполнен решимости устроить это внушительное празднество и пожелал, чтобы оба мальчика прошли процедуру в один и тот же день. Теперь обе женщины были вынуждены сидеть вместе и демонстрировать вежливость, пока жены чиновников одна за другой подходили засвидетельствовать свое почтение, а провинциальные губернаторы, иностранные послы, священнослужители и везиры бросались на землю, целовали кайму одежды султана или рукав, делали почтительные поклоны падишаху, сидевшему на позолоченном троне.

На третий день празднеств женщины дворца, облачившись в тонкие ткани и блестящие украшения, собрались в приемной Миришах. Скрестив ноги, они сидели на полу у ног валиде-султана, курили усыпанные бриллиантами трубки, а рабыни подавали им на подносах покрытые кунжутом сладости и чашки с пенистым кофе. Валиде настояла на том, чтобы Накшидиль и Айша сидели рядом посреди комнаты, но Айше удалось придвинуться к Бейхан так, что та оказалась слева от нее; она явно надеялась, что льстивыми речами сумеет завоевать дружбу принцессы.

В комнату, обставленную в стиле рококо, вошла главная управительница и объявила:

— Вашему вниманию предлагаются роскошные подарки, которые мы получили в честь обряда обрезания. — За ней следовали рабы с подносами, на которых громоздились такие горы подарков, что мы едва могли разглядеть лица носильщиков. Мы с приятной дрожью наблюдали, как те осторожно развернули замечательную сине-белую фарфоровую вазу из Китая, блестящие хрустальные кубки из Австрии, бесконечные ярды тончайшего хлопка из Египта, мягкого Дамаска[68] из Сирии и рубины из Индии величиной с грецкий орех.

— Конечно, они принадлежат мне, — шепотом сказала Айша Накшидиль, когда кроваво-красные камни засверкали в лучах света.

Накшидиль с тревогой взглянула на нее.

— Они принадлежат нам обеим, — возразила она. — Ведь обрезают наших мальчиков.

— Не смеши меня, — ответила Айша, выпустив струйку дыма в сторону Накшидиль. — Это праздник моего сына Мустафы. Ему четырнадцать лет. Махмуд еще молод, к тому же он тебе не родной сын. Если бы не твои козни, то он ждал бы этой церемонии еще целых два года. Ты здесь, потому что сама сюда пролезла. Ты не заслужила этих подарков. Кроме того, — добавила она, — я слышала, что тебя интересуют не драгоценности, а западные книги.

Накшидиль пришла в ужас.

— Откуда Айше известно о моих книгах? — шепотом спросила она меня.

— Мухаммед Раким, — пробормотал я в ответ, напоминая ей, что учитель каллиграфии дружит с Айшой.

Вдруг я не поверил своим глазам, когда заметил, что Айша кивнула своему евнуху. Нарцисс запустил руку в кучу с рубинами и стал ссыпать их в узел своего пояса. Когда евнух направился к двери, я подошел к нему, сердито посмотрел в его уродливое лицо и ногой преградил ему дорогу. Тот споткнулся и упал, а рубины разлетелись во все стороны. Раздался не один вздох, когда все увидели драгоценности, которые он тайком припрятал. Миришах приказала Нарциссу подобрать камни с пола и принести ей, после этого велела наказать его ударами по пяткам.

В тот день в небо взвивались фейерверки, на следующий день празднества продолжились: состоялся военный смотр, дуэли на рапирах, янычары устроили соревнование по борьбе, причем их обнаженные торсы и облаченные в кожу ноги были натерты маслом и сверкали, словно чешуя змеи. Состоялось цирковое представление со львами, леопардами, бойцовыми петухами и пляшущими собаками. Однако гвоздем стала игра в сирит — Мустафа и Махмуд снова оказались соперниками. К огорчению Накшидиль, команда Махмуда проиграла с разницей в семь очков.

— Какая жалость, Накшидиль. Я знаю, тебе хотелось, чтобы Махмуд победил, — сказала Айша, делая вид, что сочувствует ей. Затем она с угрозой в голосе добавила: — Право, тебе надо быть осторожней. Видно, у Махмуда появилась склонность играть не за ту команду.

— Тюльпан, я не знаю, что делать, — позднее говорила мне Накшидиль. — Я не мыслю себя союзницей этой женщины. Но если я не стану на ее сторону, она непременно сделает все, чтобы уничтожить меня и Махмуда.

— Держитесь от нее как можно дальше, — посоветовал я, — но если обстоятельства вынудят вас находиться рядом с ней, притворитесь ее другом. И, ради всего святого, не позволяйте ей помыкать собой.

Мы сидели в саду, и я видел, что ни фокусники, ни клоуны, ни даже пирамида из девяти мужчин, балансировавших на плечах друг у друга, не могли заставить Накшидиль улыбнуться. Наконец мне в голову неожиданно пришла идея.

Объявили, что султан желает, чтобы женщины развлекли его. Девушки решили начать с игры «Красавица и урод». Мы завязали глаза сестре султана Хадисе, та выбрала двух девушек и крикнула: «Красавица». Девушки приняли позу. Хадисе сорвала с их глаз повязки, взглянула на девушек и определила, какая из них заняла лучшую позу. Затем победительнице завязали глаза. Так повторялось несколько раз, пока не настала очередь Айши. Неожиданно для меня рыжеволосая женщина выбрала сестру султана Бейхан одной партнершей, а Накшидиль — другой. Но как только она выкрикнула: «Урод», мне все стало ясно.