— Моро — в списке Гарри, Стэнли, — тихо сказал Дру. Казалось, за молчанием вот-вот последует взрыв — так было и с Соренсоном, когда Лэтем сообщил ему об этом. — Надеюсь, ты еще здесь, полковник.

— Лучше бы меня не было, — буркнул Витковски. — Не знаю, что и сказать.

— Может, «вранье»?

—Это первая мысль, но есть и вторая, не менее убедительная. Их привез Гарри Лэтем.

— Я это знаю... по тем же причинам, которые ты упомянул, и по десяткам других, которые тебе неведомы. Но даже мой брат может ошибиться или поверить дезинформации, пока не проанализировал ее. Вот почему мне необходимо поговорить с ним.

— Миссис де Фрис сказала, что его ждут в Париже через день-два, что ты просил его позвонить тебе, ну, а сейчас он явно не сможет этого сделать.

— Я даже не могу дать ему номер, ибо и сам не знаю его. Но у тебя он есть.

— Этот номер погребен в засекреченных телефонных дебрях.

— Так что же нам делать?

— В обычной ситуации такую доверчивость не одобрили бы ни Соренсон, ни я, но все же скажи миссис де Фрис, где найти в Лондоне Гарри. Мы отыщем его и устроим вам встречу. Передаю ей трубку.

— Дру? — услышал он голос Карин. — В «Мезон руж» все в порядке?

— Только одиноко, леди... простите, а если «добрая подружка»?

— Перестаньте шутить, это не помогает. Антинейцы иногда ведут себя довольно враждебно, даже с проверенными союзниками.

— О, они великолепны, но изъясняются только восклицаниями.

— Таков обычай, не обращайте внимания. Вы слышали, что сказал полковник, как же мне найти Гарри?

— Он в «Глостере», под именем Уэнделла Мосса.

— Я все устрою. Ждите и старайтесь не волноваться.

— Это не так-то просто. Я попал в эту заваруху и вместе с тем оказался вне ее. Я не могу действовать, и это меня тревожит.

— В вашем положении вы не можете «действовать», мой дорогой. А мы с полковником можем и постараемся ради ваших интересов, наших общих интересов, поверьте мне.

— Придется поверить, и спасибо за «мой дорогой». Весьма признателен за эту теплую нотку именно сейчас. Здесь очень холодно.

— Я не скуплюсь, как и вы на слово «леди», с которым обращались даже к матери, более красивой и менее какой-то такой, чем я. Теперь мы en famille — ведь немного найдется семей, где люди ближе друг к другу, независимо от того, нравится нам это или нет.

— Как жаль, что вы сейчас не со мной.

— Не стоит жалеть. Вы были бы разочарованы, офицер Лэтем.

* * *

В глубоких, сияющих чистотой подвалах посольства сотрудник группы Си в белом халате отключил устройство, записывающее все переговоры по любому посольскому телефону. Непрослушиваемая линия не включалась при внутренних звонках; об этом не знал даже посол — таков был Приказ из Вашингтона. Перехватчик взглянул на стенные часы: без семи четыре. Через семь минут кончится смена; он успеет вынуть пленку и незаметно заменить ее чистой. Он должен успеть. Зиг хайль!

Пациент № 28

Гарри Дж. Лэтем, американец, старший офицер ЦРУ, тайный агент.

Кличка: Шмель.

Операция закончена: 14 мая в 17.30 «Побег».

Положение на текущий момент: день 6-й после операции.

Предположительно оставшееся время: 3 дня минимум, 6 дней максимум.

Доктор Герхард Крёгер смотрел на экран компьютера в своем новом кабинете на окраине Меттмаха. Здания клиники строились в глубине лесов Ваклабрюка, и пока они не были закончены, он мог продолжать свои исследования, но, к сожалению, не экспериментируя над людьми. Ничего, у него хватало занятий, связанных с малоизученной микрохирургией, ибо появилась новейшая лазерная техника. Но сейчас важнее всего было состояние пациента № 28. Первое сообщение из Лондона превзошло все ожидания. Лэтем отвечал На вопросы под воздействием направленных электронных импульсов. Wunderbar![51]

В номере лондонского отеля «Глостёр» Гарри Лэтем положил телефонную трубку. Теплая волна захлестнула его при воспоминании о прошлом, о радостных часах, проведенных в уже обезумевшем мире. Как убежденный холостяк он считал, что слишком поздно разделять свои симпатии и антипатий с женщиной или навязывать их ей. Но если существовала женщина, которая могла пошатнуть это убеждение, то только жена Фредерика де Фриса, Карин. Из тех, кто работал с Гарри в годы «холодной войны», Фредерик де Фрис был самым лучшим. Однако Гарри обнаружил его слабое место, которое делало Фредерика уязвимым. Это была ненависть, безграничная, безудержная ненависть. Лэтем старался охладить эмоции де Фриса, постоянно предупреждая, что когда-нибудь подавленное чувство прорвется наружу и выдаст его. Но это не помогло, ибо дьявольски романтичный Фредди несся на слепящем белом гребне волны, не сознавая, какие силы таятся под ней. Сверкающие латы Зигфрида привлекали его больше, чем мощь невидимого Нептуна.

А вот его жена, Карин, понимала все. Как часто в Амстердаме они с Гарри говорили об этом наедине, когда Фредди отправлялся разыгрывать трудную роль торговца бриллиантами, пытаясь одурачить людей, занимающихся самым темным искусством — шпионажем. И наконец они раскрыли ему объятия... до поры до времени, конечно. Эта роль и погубила его: ненависть побудила его совершить еще одно убийство, чего не следовало делать.

Это был конец маленькой легенды, которая называлась Фредди де Ф. Гарри пытался успокоить Карин, но она была безутешна. Слишком хорошо зная, что погубило мужа, Карин поклялась действовать иначе.

"Забудьоб этом! — кричал Гарри. — Ты ничего не изменишь, неужели ты этого не понимаешь?"

"Нет, не могу, — отвечала она. — Это равносильно признанию, что Фредди ничего не значил. Неужели ты,дорогой мой Гарри, не понимаешь этого?"

Тогда он не мог ей ответить. Гарри хотел только обнять эту умную женщину, свою единомышленницу, которой он так глубоко сочувствовал, и любил ее. Но было не до того, да, вероятно, так будет и впредь. Карин живет со своим мертвым Фредди, любит своего мертвого Фредди. Гарри Лэтем, его куратор, не был равен ему.

И вот почти три года спустя она приехала из Парижа, вернулась в его жизнь. Но самое удивительное — как опекунша его брата Дру, которого собирались убить! Иисусе Христе... Нет, ему необходимо вернуть свое легендарное самообладание. Вероятно, из-за усиливающейся головной боли волнение, которого он обычно не проявлял, становится заметно. Так или иначе, утром он вылетит в Париж на спецсамолете, приземлится на тайном поле аэропорта имени де Голля, и его встретит Карин де Фриз в посольской машине без опознавательных знаков.

Он думал о том, что ей скажет. Неужели он настолько глуп, что, увидев ее, скажет то, чего не следует говорить? Впрочем, это не имеет значения... В голове пульсировала боль. Гарри прошел в ванную, открыл кран и принял еще две таблетки аспирина. Вдруг он внимательно посмотрел на себя в зеркало. Над левым виском появилась неяркая сыпь, частично скрытая волосами. Нервы и впрямь давали о себе знать: