подошла к окну, потом к комоду, потом стала раздеваться. Вот она сняла шаль и бросила ее куда-то на стул … подняла руки и снимает через голову сарафан … Гриша видит верхнюю половину ее тела в лифчике, Рая заводит руки за спину … расстегивает лифчик … поворачивается к окну и в освещенном проеме Гриша видит ее голую грудь. Вот она садится на кровать и исчезает из виду. Потом встает, чуть отходит в глубину комнаты и Гриша видит ее всю со спины.

И внезапно Гришу как кипятком ошпаривает догадка: Рая знает, что он нее смотрит. Она так специально сделала … И что теперь? Что он должен делать? Сейчас пойдет к ней … и попадет в самую глупую на свете ситуацию, из которой он никогда не выпутается, придется уезжать … но если не зайти … она дает ему шанс, а он … не воспользуется? Значит она в нем обманулась, значит он не смог … Как там они с Валеркой пели недавно? 'Если взять не можешь, что ты можешь дать?'. Тут и думать не надо. Если слишком долго думать, то … не сделаешь … и почему он всегда думает прежде, чем сделать? Все эти мамины 'семь раз отмерь …' сейчас не тот случай. Гриша не помнил, как он зашел в дом и рывком открыл дверь в Раину комнату. Вот что он тогда сделал … тем летом в августе.

Распахнув дверь, Гриша четко понял, что правильно сделал: Рая не удивилась, она его ждала. С того момента прошло сорок с лишним лет и вспоминая о Рае, Гриша странным образом не помнил чисто 'технических' деталей. Все произошло настолько само собой, что тут и помнить было нечего. Теперь ему казалось, что картинки той ночи заполняют его голову, но он скорее всего их сейчас придумывал. Так, как он 'видел', на самом деле не было, картинки он представлял себе, создавая их в своем воображении: он совсем без одежды, прижимается к Раиному телу. Тело теплое, мягкое, податливое. Свет погашен. Кто его погасил? Гриша не помнил. Впрочем и без света в комнате темно не вполне, видна раскрытая кровать с белым простым бельем, его одежда на полу, силуэт двух прижавшихся тел, ветер обдувает его спину, которую обвивают Раины руки. Его бедро вдавливается у нее между ног, он напрягается, упирается членом в ее живот и слышит, как она еле слышно стонет. Тогда он поднимает ее неожиданно нетяжелое тело и опускает на кровать. Она привлекает его к себе: вот … и все.

Гриша даже не помнил, насколько хорошо ему с ней в первый раз было. Единственное, что он осознал, когда кончил – это мгновенное моральное удовлетворение: он не облажался. Слава богу! Они потом долго лежали обнявшись, он ей что-то тихонько говорил, она слушала. Потом он любил ее еще несколько раз, а ушел только под утро. Долго спал, а на завтрак она пожарила им блинчики, значит давно встала. Утра он боялся: как он с ней будет, а вдруг все будет неестественно, не 'так'. Но боялся он зря. Рая умела себя вести. И все-таки по прошествии стольких лет, Гриша понимал, что он воспринимал Раю как свою первую женщину не на уровне секса, она была его 'инициатором' в женский мир. О, как она тогда на него влияла, он буквально впитывал каждое ее слово, каждый жест. Скорее всего он был в нее влюблен. Безусловно, так и было. А она? Любила она его хоть немножко? Зачем он ей тогда вообще был нужен? Вот что было Грише сейчас интересно.

Ну, конечно, он был таким симпатичным мальчиком. Ей за тридцать, ему -пятнадцать. В отсутствии мужа захотелось свежего мальчика? Так? Вряд ли. Что-то Рая тогда в нем рассмотрела. Любила с ним разговаривать, слушать его. А он и рад стараться, болтал о себе, о жизни … Да, сколько он там с ней был? Две недели – вот сколько. И все. На даче он жил как в сне, балдея от ее близости, пользуясь любым предлогом, чтобы только к ней прикоснуться, вдохнуть ее запах, ждал ночи. Как она приятно пахла, дорого … слабые духи, лосьон, крем, шампунь? Откуда он знал. Эти запахи его заводили без меры, он от нее не уставал, был безудержным, ненасытным, жадным. А если бы родители узнали, мать бы как-нибудь догадалась? Все-таки Рая рисковала. Интересно были ли у нее угрызения совести перед подругой? Гриша так не думал. Что она ему плохого сделала? Да, ничего. Не с ней бы, так с другой … Но мама-то и предположить себе такого не могла. Ой, да при чем тут мама. Что ему в голову приходит? Как он тогда собой гордился, как с ума сходил от своей крутости. Раз такая женщина его любит, значит он невозможный. Гриша подумал, что он был в себе настолько уверен, что дальнейший поворот событий его буквально поразил. Какой же он был маленький дурак!

С дачи пришлось уезжать, учебный год был на носу. Гриша вернулся в Москву, полный впечатлений, которые он сейчас же выложил Валере. Он все ему про Раю рассказал, хотя … нет, не все. Никаких конкретных деталей: а ты, а она … сколько раз … как … долго ли … Он видел, что Валерка был бы не прочь его кое о чем спросить, но так и не спросил, видимо почувствовал, что не стоит. Единственный вопрос он все же задал, не удержался: 'Гринь, а ничего, что она такая же, как наши матери? Ничего?' Ни черта Валера не понимал в женщинах. Неужели он считал, что его сопливая глупая Светка лучше? Гриша помнил, что он пытался пересказывать другу их с Раей разговоры: 'Валер, она мне сказала, что … понимаешь, Рая считает, что самое главное это … мужик, он … должен … для женщины важно, что … Каждый вечер это горячечное … Рая, Рая, Рая … он как с ума сошел. Понимал его Валерка или нет? Может и нет, у него таких подруг не было, и потом не было, как-то не выходило. Может другу и не нужна была старшая женщина, не нужны были в любви учителя, он органически не умел быть ведомым. А Гриша, получается, мог? Да, мог, единственный раз, но мог.

А потом после дачи уже ничего не было. Началась учеба в девятом классе, все вернулось в свою колею. Рая не проявляла ни малейших поползновений с ним