'большой'. Так говорят детям. Значит она считала его ребенком. Зря. Банку открыл … подумаешь. Ясное дело, он сильнее ее. Что тут странного? Он же, как мама говорила, 'здоровый лоб'.

– Мужчины всегда сильнее женщин. – ответил он тогда Рае. Что за глупое замечание. Лучше бы молчал.

– А ты у нас мужчина? – вот что она сказала. Или что-то в этом роде. Гриша увидел в этом вопросе провокацию или намек и насторожился.

– Ну, Рай, весь мир делится на мужчин и женщин. Ты что имела в виду?

– Смотрю я, Гриша, на тебя и вижу, что ты очень изменился. Я только что это заметила, а мама твоя, я уверена, не видит. Мне заметно, а ей – нет. Это нормально. Ты для нее все еще мальчишка.

– А тебе я – не мальчишка? Скажи. Ты мне не мама.

– Нет, мне ты не мальчишка. Хотя … ты сейчас ни то, ни се … Я не могу пока сказать точно. Мы с тобой друг друга не знаем. Что там у тебя в голове … дело, ведь, все в голове, ни в чем другом. Мужчина и женщина должны общаться на всех уровнях. С детьми мне общаться неинтересно. Скучно делать им скидки, а ты … тебе может уже не надо их делать. Ты такой же, как я, только моложе. Но не всегда в возрасте дело. Понимаешь? Люди или понимают друг друга, или нет. Мне кажется, я способна тебя понять. Я редко о себе говорю, а тебе … готова. Станешь ты меня слушать? Ты вообще умеешь слушать других?

– Умею. Мы с моим другом …

– Да, друг – это хорошо, но он тоже мужчина. С женщинами – по-другому. Женщины другое слышат, им говорят другое, они не столь понимают, сколь чувствуют. И им не надоедает слушать мужчину. Я говорю об умных настоящих женщинах. Другое дело, что ты им за понимание должен всегда заплатить …

– Как заплатить? Я не понял.

– Ну, как чем? Собой. Она взамен должна чувствовать твою руку, твою спину, плечо. Ты сильнее, и она должна это знать. Иначе, зачем ты ей нужен? Вот я сейчас одна. Это неправильно. Не то, чтобы я не могу, не умею быть без мужчины, но … повторяю: это неправильно. Рядом с женщиной должен быть сильный мужчина.

– А раньше?

– Я поняла. Ты о муже моем спрашиваешь. Раньше … всякое было. Роман … знаешь, я сейчас не хочу о нем говорить. Нет настроения. Может когда-нибудь потом. Ты таких мужчин никогда не видел. Он не такой, как твой папа. С такими, как твой папа гораздо легче жить. Ладно …

– А это правда, что он на биллиарде играл?

– Ой, Гриша, он не только на биллиарде играл … Он по сути своей игрок. Иногда крупно выигрывал, иногда проигрывал. Я не о биллиарде или картах говорю. Я о жизни. Он не боялся проигрывать, всегда встречал поражение достойно. Вот в чем дело. Не все это умеют.

Никогда раньше взрослые так с Гришей не разговаривали. Валера – это да, они друг с другом могли обо всем, но надо же, она говорит, что с женщинами все по-другому. А как? Потрясающе интересный манящий его женский мир, недоступный, закрытый, тайный. А Валерка уже что-то знает … через свою Светку? Но, ведь, Светка же дура. Почему-то Гриша был уверен, что друг ни о чем 'таком' со Светкой не разговаривает, иначе он бы ему об этом сказал. Одно дело – Светка, другое – Рая … Как их вообще можно было сравнивать. А вдруг она его сейчас спросит о его жизни, чувствах, мыслях. А что он скажет? Скучно, мол, Валерке завидую, у него хоть Светка есть, а у меня – нет … сижу я с вымытой шеей и жду … и обидно мне до смерти, что жизнь несправедлива. Нет, такое он Рае не мог сказать. Тогда о чем говорить? Врать? Она же сразу увидит, что он врет. Как она сказала: надо уметь достойно проигрывать. А он умеет? Наверное не умеет.

Рая тогда ни о чем его не спросила и день покатился дальше. После обеда они все вместе сходили на речку, Гриша купался, они с Мариночкой катались на надутом баллоне, он даже стал забывать об утреннем разговоре, а потом заметил, что Рая на него смотрит. И он тоже увидел свое тело ее глазами: высокий, тонкий, жилистый парень, накачанные плечи, сильные ноги, плоский твердый живот. Мокрые волосы лезут в глаза, крупные, переливающиеся на солнце капли на коже. Так она на него смотрела? Так. Гриша был уверен, что не ошибся. Он, кстати, тоже на нее посмотрел 'так'. Молодая красивая женщина с хорошей фигурой. Только сейчас не Раина фигура его интересовала, он снова хотел с ней поговорить, впитать в себя ее женскую мудрую откровенную суть, которая ему внезапно открылась. А, ведь, мама хотела его с дачи забрать, он ей сам говорил, что ему скучно. Да, ни за что он теперь не уедет. Рая становилась центром его мира и поделать с этим он ничего не мог.

Вечером они сидели вдвоем на террасе и пили чай. Гриша смотрел на Раю и видел теперь ее совершенно иначе, чем раньше. Ненакрашенное спокойное лицо, тонкие мягкие руки, ноги в носках и тапочках. Вот она встает и идет за шалью от комаров. В шали все ее тело тонет, и так даже лучше. Они молчат, серьезный разговор не завязывается. Да и не надо. С ней и молчать приятно. Мама бы обязательно сказала: 'Гришенька, а тебе не пора ложиться?' Как будто он сам не знает, когда ему идти спать. А тут Рая несколько раз зевнув, сама пошла в свою комнату. Она хотела убрать на кухню посуду, но Гриша сказал ей, что он сам … что он еще немного один посидит. Рая ушла, а он вышел в сад. На террасе горел свет, бросающий широкий отсвет на крыльцо, в радиусе двух метров была непроглядная темень. Вокруг не раздавалось никаких звуков, только время от времени слышался гудок электрички. Приторно пахло цветами, особенно цветущим жасмином. Ну зачем она ушла? Гриша спустился с крыльца и направился было к деревянной будке уборной, но раздумал и решил отлить под деревом.

И тут как раз зажглось окно Раиной комнаты, она, видимо, не сразу туда направилась, заходила к дочке. Занавески были закрыты неплотно и Гриша видел, как Рая ходит по комнате: