Но прежде чем страх разросся настолько, чтобы заставить Кристину передумать и отказаться от выступления, с арены донесся громкий испуганный крик.

Глава 10

Апи, обычно ловко вертевшийся на тонком тросе, подвешенном к раме велосипеда, на котором катился по натянутому высоко над ареной канату канатоходец, сейчас падал вниз. Испуганный канатоходец отчаянно раскачивался, едва удерживая равновесие на велосипеде; с фарфорового блюдца, которое он держал в одной руке, упала серебряная ложечка и сейчас тоже летела к земле, вертясь, крутясь и красиво отражая свет прожекторов.

Просто поразительно, сколько всего можно увидеть за считаные секунды, особенно когда это секунды, отсчитывающие чью-то смерть. Кристина успела заметить и оборванный трос, который сейчас чуть завивался на конце, и рот канатоходца, раскрытый в немом крике ужаса, и его глаза, живые, полные ужаса и боли глаза на нарисованной маске вечного веселья, и яркий луч прожектора, который, словно приклеенный, следовал за Апи, не выпуская его из своего яркого круга… А еще – сверкающие серебром метательные звезды с острыми краями, которые, сделав круг над зрительным залом, летели обратно на арену, словно бумеранг, запущенный умелой рукой. Рукой циркача «Обскуриона», который сейчас ловко и незаметно их поймал, – того самого циркача, с которым так усиленно флиртовала Джада. И капли крови, срывавшиеся с руки канатоходца, которую он протянул вниз в тщетной попытке схватить Апи, – ее рассекла одна из метательных звездочек.

«Они специально перерезали канат!» – ахнула про себя Кристина. Не может быть! Когда Ронда предупреждала, чтобы они были осторожны, Кристина все равно не думала, что дело дойдет до такого! И не настолько же в открытую! Единственное, что было бы еще более открыто, – это перестрелять артистов «Колизиона» прямо на глазах у зрителей!

«Обезьяныша» от поверхности арены отделяло всего ничего. Парализованная ужасом и неверием в происходящее, Кристина могла только неподвижно стоять на месте и беспомощно наблюдать за его падением. И даже закрыть глаза, чтобы не видеть самого страшного, сил не было!

Однако в самый последний миг, когда воображение, опережая реальность, уже нарисовало ужасную картину трагедии, из темноты возникла гигантская кошка. Она припала к арене, словно скрученная пружина, а когда тело Апи рухнуло ей на спину, ловко выгнулась, словно подкидывая его вверх.

Апи, то ли действуя на автомате, то ли просто не понимая, какой опасности только что избежал, скрутил в воздухе сальто и ловко приземлился на арену. А ягуар снова растворился в тени, будто его на арене и не было.

Кристина прижала к губам стиснутую в кулак ладонь, удерживая рвущийся крик. Вот он, «Колизион»! Ты можешь пройти на волоске от смерти, но шоу должно продолжаться, и зритель не должен ничего заподозрить!

Зал задержал дыхание – а потом разразился громовыми аплодисментами и восторженными криками, в которых явно слышались нотки облегчения. Кристина кинула взгляд на зрителей – и едва не зажмурилась: вместо ровного мерцания повсюду вспыхивало и тут же гасло ослепительно-яркое свечение. Когда шум немного улегся и в глазах перестало рябить, Кристина поняла, что мерцания в зале заметно уменьшилось. Черт бы побрал «Обскурион»! Его жестокие методы работают!

Рука, которой девушка провела по мокрому лбу, дрожала, по спине стекали капли ледяного пота. То, что шоковый ход сработал, это, конечно, замечательно – но если бы Апи разбился насмерть? Продумал ли Джордан какую-то страховку для мальчишки? Кристина сильно в этом сомневалась. Похоже, «Обскурион» делал ставку на самые сильные и искренние эмоции циркачей, чтобы «пробить» ими зрителей. А что может быть сильнее и искреннее неподдельного страха смерти? Возможно, именно он и требовался, чтобы заставить зрителей почувствовать: они живы, и быть живым – это прекрасно?

– Черт, – выдохнул Фьор, о присутствии которого Кристина почти забыла.

– Я очень надеюсь, в наш номер они вмешиваться не будут, – дрогнувшим голосом сказала девушка. – Не хотелось бы реально оказаться зажаренной на огне.

– Я никому не позволю причинить тебе вред! – неожиданно жестко ответил Фьор, и Кристина вздрогнула. Фаерщик говорил таким тоном, словно давал обещание не на их грядущий номер, а на всю жизнь.

– Чего застыли? Двигаем, двигаем, двигаем! – услышала Кристина командный голос Ронды; оказывается, та уже подталкивала Джаду с Себой и Кьярой к кулисам. – Ваш выход!

– Но арена занята, – заметила Джада, изо всех сил старавшаяся сохранить лицо и не показать, что случившееся ее тоже задело.

Кристина взглянула сквозь щель занавеса и увидела, что в центре арены появилась круглая платформа, медленно поворачивающаяся вокруг своей оси.

– Это для вас, – невозмутимо пояснила Ронда.

– Зачем?

– Чтобы зрители видели вас со всех сторон.

Объяснение прозвучало бы вполне убедительно, если бы не инцидент с Апи, и потому Джада не спешила ему верить.

Гимнастка в нерешительности топталась на месте, впервые на памяти Кристины растеряв свой обычный апломб. Но Ронда сверлила ее нетерпеливым взглядом, небрежно поглаживая неизменную саблю на поясе, из-за кулис доносились оглушительные аплодисменты, настойчиво требуя продолжения, и Джада не могла не откликнуться на этот зов, она ведь была артисткой «Колизиона». Конторсионистка нацепила на лицо сияющую улыбку и вышла к публике, а Себа и Кьяра последовали за ней.

Тяжелый черный занавес закрывался за девушками, когда ладонь обожгло внезапным жаром и вместо зрительного зала цирка Кристина увидела перед собой совсем другую картину: широко распахнутые двойные двери, за ними – просторный спортивный зал, маты и снаряды по центру, немногочисленную, но громко аплодирующую публику на трибунах и тоненьких девочек в блестящих костюмах, с волосами, высоко забранными в тугие пучки-гульки. А перед распахнутыми дверьми стояла и смотрела в зал еще одна девочка в блестящем синем купальнике, с голубыми бусинами на шпильках в волосах. Она волновалась, и это было заметно даже невооруженным взглядом. Девочка на миг обернулась; с детского лица на Кристину смотрели знакомые русалочьи глаза. Казалось, маленькая Джада смотрела на нее, но когда Кристина проследила за ее взглядом, то увидела позади женщину с мужчиной, которые обнимали другую девочку в гимнастическом костюме, чуть помладше, а та с гордостью демонстрировала им медаль. На Джаду они не обращали внимания. Будущая конторсионистка «Колизиона» вздохнула, отвернулась, расправила плечи и вошла в спортивный зал. Родители продолжали обнимать младшую дочь. Смотреть выступление старшей они, похоже, не собирались.

Тяжелая ткань кулис опустилась, скрыв Джаду из вида, – и словно отрезала видение.

Кристина поморщилась. Уже второй раз она видела картины прошлого Джады – и начинала все лучше понимать, как та оказалась в цирке ненужных людей. И даже отвратительному