нужно подстраиваться и прогибаться под других. И уж тем более позволять кому-то делать их расходным материалом, чтобы выжить самому.

– Эй, «Колизион», послушайте! – громко позвала она, обращаясь к тем циркачам, кто был неподалеку.

На миг проснулась прежняя Кристина, та, которая предпочитала промолчать и постоять в уголке, не привлекая к себе лишнего внимания, – привычная тактика выживания в школе, – но Кристина решительно ее оттеснила. Она больше не та Кристина. Она – Крис.

– Послушайте, мы не должны позволять «Обскуриону» вмешиваться и портить наши номера!

Циркачи переглядывались и молчали.

– Мы зря думаем, будто даем совместное представление! Тут каждый цирк сам за себя! Кто-то выиграет, а кто-то получит удаления. Нельзя позволить «Обскуриону» выжить за наш счет!

– О, кажется, у кого-то сдали нервы и поехала крыша. Уже и теории заговоров всюду мерещатся, – насмешливо протянула Джада; оказывается, не так уж и далеко она отошла после их стычки.

– Я серьезно! – воскликнула Кристина, чувствуя отчаяние: никто вокруг, похоже, не разделял ее беспокойства. – Неужели вам не кажется подозрительным, что нас открыто предупредили об опасности для наших жизней?

– Но Кабар же говорил с Джорданом, – неуверенно заметил один.

– Наверное, они все обсудили, – присоединился другой.

– Лучше сделать, как они решили, и не задавать вопросов, – подытожил третий.

– Даже если это опасно для ваших жизней?

В ответ Кристина увидела лишь отведенные в сторону взгляды – и едва не застонала от этого смиренного, покорного («не задавать вопросов») настроя. Как будто на кону стоит не их собственная судьба, а чья-то еще! Почему люди соглашаются на что-то, даже если этого не хотят? Что это? Трусость? Желание уйти от конфликта? Подсознательное стремление избежать принятия решений и ответственности за них?

И вообще, какая удобная позиция – просто промолчать! Если ты молчишь, никто не обвинит тебя в том, что ты что-то не то сказал или сделал. Ты просто промолчал. Ты просто не сделал. Ты просто постоял в сторонке и предоставил действовать и говорить другим, наблюдая за ними с комфортного, безопасного расстояния. И порой такое молчание – это все, что нужно для того, чтобы свершились самые что ни на есть неправильные и несправедливые вещи на свете.

Кристина огляделась в поисках хотя бы одного лица, на котором она нашла бы отражение собственных чувств и готовность к действиям.

И ни на одном не нашла.

А где Мануэль? Будь он рядом, он бы встал рядом с ней, он бы поддержал. Должен был поддержать, не так ли? Но воздушного гимнаста рядом не оказалось – одни только загримированные лица с одинаковым отпечатком молчания и согласия на них.

Но прежде чем Кристина окончательно распалилась в своем праведном гневе на циркачей, внутренний голос, тот самый противный, зловредный всевидящий голос, напомнил, что она сама ничем не лучше: она точно так же вот уже сколько времени избегает ответственности и молчит, не желая открыто объявить, что цирк выбрал ее директором. Легко обвинять в молчании других, а ты пойди и сама заговори первой!

«Да, но это другое! То, что делает Джордан, ставит под угрозу наши жизни!» – возразила она. Внутренний голос иронически ухмыльнулся; его довод не убедил.

– Ну, ну, хватит уже бунт разжигать, – насмешливо протянула Джада. – У нас есть директор, и он принял решение. А истерики и домыслы всяких никчемных неумех, у которых до сих пор нет циркового дара, нам совершенно ни к чему.

Слово «никчемных» ударило неожиданно сильно, уж очень оно было похоже на слово «бесполезная» – эпитет, которым так часто награждала ее мама. Кристина оказалась не нужна в своей прежней жизни – да и тут, как ей только что напомнили, она тоже не особо на что-то годится.

Все возмущение, еще несколько мгновений клокотавшее внутри, вышло, словно воздух из лопнувшего шарика; все, что секунду назад казалось таким важным, вдруг отошло на второй план под натиском личной обиды.

Чувствуя себя опустошенной и ненужной, Кристина молча развернулась и побрела прочь, сама не зная куда.

Ее остановил голос Фьора.

– Крис? Ты куда?

Кристина встряхнула головой, пытаясь привести мысли в порядок. И правда, куда это она?

– Ты в порядке? Что с тобой?

Фаерщик демонстрировал неподдельное волнение, и от его искреннего неравнодушия нахлынувшая обида стала отступать, снова давая место логике и разуму. И правда, что это с ней? Впрочем, Кристина уже знала что. То самое детское поведение, которое вечно выплескивалось у нее в привычное «Бесит!», когда в ответ на малейшую несправедливость она закрывалась, вставала в обиженную позу, словно та на кого-то подействует, и лелеяла свои горести, а все остальное пусть горит синим пламенем.

Вот и сейчас: пара обидных слов от Джады – и она готова поджать хвост, забыть об угрозе «Колизиону», которую она чувствовала, и сдаться, отступить, кипя про себя от злости и мысленно парируя: «Да никакая я не никчемная!» И это действительно так – она не никчемная! Может, цирк и не дал ей дар, но зато Фьор дал ей номер! И она с ним выступит!

– Просто задумалась, – ответила Кристина, не собираясь посвящать собеседника во все крутые повороты, которые ее эмоциональное состояние проделало за последние несколько минут – только для того, чтобы вернуться ровно к тому же пункту, откуда все начиналось: она выйдет на арену вместе с фаерщиком.

– Беспокоишься о предстоящем выступлении? – выдвинул самую очевидную догадку Фьор; он явно пропустил ее маленькую стычку с Джадой.

– Немного, – ответила Кристина; так было проще.

– Не волнуйся, – сказал Фьор и тут же усмехнулся. – Да, ну конечно же, стоит только сказать «не волнуйся» – и все, человек тут же перестает. Но подумай вот о чем. Я все сделаю, от тебя требуется только красиво постоять. У меня много опыта, и у меня все под контролем. Ты мне веришь?

Кристина кивнула – и не покривила в этом душой. Она уже не раз видела фаерщика в деле, он очень хорош. Значит, ей ничего не грозит. Впрочем, за себя она как раз совсем и не переживала.

Тут Кристина заметила, как с кончиков подрагивающих пальцев фаерщика на пол капают огненные капли и возле его ног уже образовалась небольшая лужица пламени.

– Фьор! – воскликнула она.

Фаерщик проследил за взглядом Кристины и резко встряхнул рукой, будто ошпарился. Быстро затоптал огонь, несколько раз сжал и разжал пальцы. Огненная капель прекратилась.

– Ты в порядке? – встревоженно спросила Кристина.

– В полном, – с суровой сосредоточенностью заверил Фьор и отвернулся, явно не желая продолжения разговора.

Кристина почувствовала, как по телу пополз липкий, противный страх. Еще минуту назад у нее не было и тени сомнений, но