командиров, местных властей и даже руководителей забастовочного движения. Не будучи связано с революционным процессом организационно, оно, несомненно, являлось его эмоциональным следствием. В глазах властей выступления солдат и рабочих на Транссибирской магистрали сливались в единое народное восстание, которое было подавлено вооруженной силой карательных экспедиций генералов П.К. Ренненкампфа и А.Н. Меллер-Закомельского. Возвращавшиеся в Россию фронтовики - свидетели событий в Забайкалье и Сибири - стали тем «беспокойным» элементом, который в последующие месяцы активно включился в общественную жизнь страны.

Русские солдаты в Маньчжурии 1904 год

В военной среде окончание кампании привело к глубокому разочарованию - настолько пафос военной профессии не соотносился с реалиями современной войны. Человек либеральных убеждений, доктор В.П. Кравков, в дневнике заметил: «От многих военных... мне приходилось слышать признание, что они в эту кампанию настолько переменили свои взгляды на войну начала XX века вследствие испытанных ужасов, что считали бы за наилучшее ее совсем упразднить и разрешать всякие международные недоразумения не пушками и пулеметами, а переговорами, конференциями, союзами.»[657].

Первые годы нового века преподнесли государству и обществу несколько тревожных прецедентов, непосредственно связанных с войной и участием военных. Армия военного времени, пополненная многочисленными запасными контингентами, становилась особенно восприимчивой к событиям внутренней политики. Неудачно проведенные демобилизация и эвакуация действующей армии с театра военных действий послужили дополнительным фактором дестабилизации обстановки в восточных регионах страны. В разгар Первой русской революции вооруженные силы России не избежали протестов и антиправительственных выступлений, а военные оказались участниками противостояния по обе стороны гражданского конфликта.

Заключение

В России, где воинская служба исторически воспринималась скорее как общественная миссия, нежели ремесло, а вооруженные силы являлись одной из основ государственности, вопрос о роли армии и военных в жизни страны всегда присутствовал в планах политиков и общественных деятелей. Развертывание Великих реформ в России второй половины XIX в. происходило под влиянием комплекса факторов, среди которых видное место занимало состояние обороны и армии. Деградация социально-экономического уклада, основанного на крепостнических формах организации общества и хозяйства, определенно распространилась на состояние государственной власти и исполнение ею своих важнейших функций. Трагическое поражение в Крымской войне, совпавшее с завершением царствования Николая I, произвело огромное впечатление на российское общество. Откликнулись на него и оппозиционные правящему режиму представители демократической мысли, чье теоретическое наследие определяло важнейшие ориентиры социального прогресса в исторической перспективе России и Европы.

Новый этап освободительного движения в России, начало которого приходится на 1850-е гг., был отмечен формированием самобытной идеологической платформы, развернувшейся со временем в широкий комплекс социально-политических взглядов и представлений, получивший известность под названием «русский социализм», «народничество». Его основоположники - А.И. Герцен, Н.П. Огарев и Н.Г. Чернышевский -обратились в своих трудах к наиболее актуальным вопросам современного общественного бытия, среди которых закономерно нашли свое место проблемы войн и мирного сосуществования народов, военного дела как сферы человеческой активности, вооруженных сил как продукта развития государства и общества. Важнейшими направлениями идейного поиска стали задачи преобразований национальной обороны в рамках предстоящих государственных реформ, осмысление значения вооруженных сил в процессах революционного переустройства общества.

Представление о войнах справедливых и несправедливых противопоставляло борьбу народов за национальное и социальное освобождение внешней экспансии монархов и их правительств, осуществляемой в интересах господствующих элит. Непосредственно с ним была связана точка зрения о генетической связи внутренней и внешней политики правящих кругов, в которой эксплуатация и подавление собственного народа имели продолжением территориальные захваты и порабощение других стран. В российской политической действительности идеологи русского социализма рассматривали реакционную военщину в качестве принципиального противника социального прогресса, по крайней мере в силу трех обстоятельств: милитаристской сущности самодержавия, тесно связанной с ним военной верхушки как наиболее реакционной части имперской элиты и надежной опоры царизма, а также агрессивных устремлений имущих слоев.

Вместе с тем идеологи русского социализма видели в армии не только орудие властей, но и пространство социальных отношений, где проблемы общества проявляются с особой остротой. Военнослужащие выступали в ней не как гомогенная масса, а как носители социальных признаков и ролей, что давало основание рассматривать их активными участниками преобразовательного процесса. Солдаты представлялись частью угнетаемого большинства и поэтому являлись потенциальными союзниками трудящихся масс населения. Офицерство, несмотря на дворянскую основу, относилось к образованной части общества и поэтому могло выдвинуть из своей среды лиц, которые, подобно декабристам, разделяли передовые идеи своей эпохи и готовы были выступить за народные интересы. Основываясь на этих соображениях, демократические мыслители периода отмены крепостного права уделяли особое внимание положению в армии и предлагали пути ее реформирования.

Отличительной чертой деятельности российских идеологов-демократов эпохи отмены крепостного права было превращение теоретических изысканий в практические шаги по политическому просвещению и пропаганде в широких общественных слоях. Впервые в истории освободительной борьбы особым направлением усилий оппозиционного движения стали царская армия и военнослужащие, что свидетельствовало о понимании демократическими мыслителями значения вооруженных сил в политической перспективе.

Взгляды революционных народников по вопросам внешней политики и обороны формировались под влиянием анархической концепции, согласно которой интересы государства находились в безоговорочном противоречии интересам народа. В связи с этим основным средством освобождения трудящихся являлось разрушение государства как важнейшего источника социального угнетения. Государство, опираясь на свои институты, вело беспощадную борьбу против революционного подполья, поэтому революционеры не считали себя связанными какими-либо нравственными соображениями по отношению к власти и ее конкретным представителям. Любая неудача государства, в том числе и военное поражение, рассматривались как позитивный фактор, направленный на ослабление царизма и поэтому служащий интересам народа. Несмотря на то, что в рядах революционных народников не сложилось общего мнения о политическом характере их деятельности, на данном этапе развития революционной идеологии государственность не воспринималась как ценность. Таким образом, в отношении войн и международной политики государства леворадикальное движение занимало наднациональные позиции, исходя из целесообразности нанесения всемерного ущерба правящему режиму. В деятельности революционных народников в 1860-1870-х гг. мероприятия, связанные с военным вопросом, пережили заметную эволюцию: от выпуска первых агитационных материалов, адресованных военным, до создания в армии сети пропагандистских групп и кружков; от вовлечения в свой круг отдельных офицеров и военной молодежи до образования военно-революционной организации.

В военной среде общественные настроения эпохи реформ находили поддержку как на идеологической, так и на профессиональной основе. Неудачи Крымской кампании вскрыли многие пороки царской армии и создали в передовом офицерстве убеждение в необходимости перемен, которые были