не взяли. Тем не менее Дэвид Листма, который был в то время в NASA директором Управления летных экипажей, отвел меня в сторону и сказал: «Послушай, Николь, в этот раз мы тебя не взяли, но нам бы хотелось посмотреть, как ты работаешь с экипажами, так что, может быть, в следующий раз у тебя все получится». Так NASA предложило мне работу в Космическом центре Джонсона (JSC) в Хьюстоне в группе эксплуатации космических кораблей в качестве бортинженера на учебно-тренировочном шаттле (УТШ). Им был самолет, на котором пилотов-астронавтов обучали приземлению шаттла. До того я около 10 лет проработала в NASA инженером группы управления по программе «Спейс шаттл» при Космическом центре Кеннеди во Флориде.

Я была счастлива от возможности стать бортинженером УТШ, ведь это означало также возможность летать в качестве члена экипажа и находиться в кабине учебно-тренировочных сверхзвуковых самолетов Т-38. Чтобы получить необходимую для новой должности квалификацию, мне пришлось пройти курс выживания для военнослужащих авиации ВМФ, включавший и норматив по плаванию.

Нас, троих стажеров NASA, прикомандировали к группе из примерно сорока курсантов ВМФ: тренировались мы в одно время, но всегда отдельно. Клэй Андерсон прошел отбор в отряд «Пингвинов» – астронавтов NASA в наборе 1998 года, однако не смог пройти тренировки со своим отрядом, а Терри Ли, как и я, предстояла работа в группе эксплуатации воздушных судов. Вскоре после прибытия на авиабазу ВМФ в Пенсаколе, штат Флорида, мы втроем зашли в большой тренировочный бассейн. Одеты мы были в плохо подогнанное летное снаряжение, которое нам выдали, быстро определив нужные размеры «на глазок».

Мешковатый зеленый летный костюм и потрепанный шлем волновали меня не так сильно, как разношенные, мигом пропитавшиеся водой летные ботинки, они были велики мне минимум на размер, их невозможно было зашнуровать так туго, чтобы они не пропускали воду.

Чтобы сдать норматив, надо было трижды проплыть бассейн в полном снаряжении. Первые две части дистанции мы плыли на мелководье, глубина там была около метра. Надо было двигаться от угла вперед, потом по диагонали к другому углу и, наконец, опять по прямой до глубокой стороны бассейна (примерно 2,5 м), а там предстояло надуть спасательные жилеты и перемещаться в них.

Все это нужно было сделать без остановок, не вставая на дно и не хватаясь за бортики. Нарушишь это правило – и начинай все со старта.

Норматив необходимо было сдать с самого начала, чтобы получить допуск к дальнейшим тренировкам. Нас должны были научить правильно вести себя при спасательной операции вертолета, обращаться с парашютом в воде (что делать, если парашют упал в воду, как не дать ему утянуть тебя вниз и не утонуть самому), ловко соскальзывать в воду, пристегнувшись карабином к тросу и предварительно настроив все снаряжение для безопасного приводнения, а также множеству других вещей. Однако, если бы я завалила норматив по плаванию, все это было бы не важно, так как меня отчислили бы.

Мы стояли в воде, а группа из примерно сорока курсантов сидела на трибунах и ждала своей очереди. Я никогда не была сильна в плавании и заранее убедила себя, что не справлюсь.

Клей поплыл первым, и у меня не прибавилось уверенности, глядя ему вслед. Казалось, он вообще не прикладывал усилий, а скользил так быстро, что едва замочил голову. Потом пришла моя очередь. Плыть можно было любым стилем, но на спине разрешалось проплыть только один отрезок, на случай, если иначе у нас не получится. Я начала с брасса, потому что Клей плыл так легко. Плыву. Один взмах, другой, и тут я начала тонуть. Психовать я не стала, но понимала, что, двигая руками и ногами, не плыву, а тону. Я начинала двигать руками и ногами и тонула – буль-буль. Тонула снова и снова и изо всех сил старалась высовывать голову из воды, чтобы быстро глотнуть воздух и хоть немного продвинуться вперед. Сама не знаю, как сумела таким образом добраться до стенки бассейна. Слава Богу, что по времени нас не ограничивали.

Второй отрезок дистанции я решила плыть на боку, хотя сейчас сама не знаю почему. Я только понимала, что брассом вторую часть не проплыву, но мне еще не хотелось переключаться на плавание на спине: это я бы сделала в крайнем случае. Боком я перемещалась не хуже, чем брассом, и я добралась до конца отрезка лишь благодаря тому, что убедила себя, что не тону. И тут я разволновалась.

Не сомневаюсь, что курсанты, сидевшие на трибунах и наблюдавшие за мной, гадали, с чего я так нервничаю из-за этого глупого норматива по плаванию. Я добралась до конца второго отрезка без сил, снова и снова сомневаясь, удастся ли мне преодолеть последний отрезок. Ничего лучше, чем плыть на спине, я не придумала, потому что встать на дно означало бы вернуться к началу дистанции и начинать все заново, а для меня это был не вариант.

И почему только я решила, что плыть на спине будет легче? Должно быть, у меня сложилось такое впечатление из-за информации, что так можно будет в крайнем случае. Скажем так: это оказалось ничуть не проще. Стоило только мне перевернуться на спину и начать двигать руками, как я опять начала тонуть. Только теперь я погружалась в воду спиной и изо всех сил тянула лицо вверх, чтобы дышать. Чертовы ботинки наполнились водой и тянули меня ко дну.

И тут издалека я услыхала, как один из курсантов заорал: «Мэм! Расслабьтесь! Не спешите! Шлем не тонет!».

Сама не знаю, как расслышала его на фоне своего барахтания и мысленных окриков на саму себя, но его простые слова спасли меня. Я выгнула спину, оперлась затылком о воду и до самого конца дистанции полагалась на нетонущий шлем. Пожалуй, никогда я с таким счастьем не выбиралась из воды.

Желая помочь новому другу и не дать ему страдать, как мучилась сама, я закричала, обращаясь к Терри: «Шлем не тонет!»

Позже в тот же день на одном из занятий перед тренировкой по спасению на вертолете один из инструкторов ВМФ использовал фразу «медленно значит плавно, а плавно значит быстро». Он показал прямо на меня и сказал: «Николь, вы именно так и поступили на последнем отрезке дистанции в бассейне». С тех пор я крепко запомнила эту фразу. Я оптимистка. Ну, вернее, я считаю себя оптимистичной реалисткой. Я склонна верить, что для каждой проблемы найдется решение.

* * *

Во время работы инженером NASA Джей Ханикатт, один из моих