– Доучился до третьего класса, а потом – в море.

– Почему? – спросила я, ожидая услышать историю о финансовых затруднениях или семейной трагедии.

– Никогда не хотел учиться, – ответил он, пожав плечами. – Мне больше нравилось море. Грести на лодке. Плыть по волнам. В море я всегда знал, что делать.

Его равнодушие к урокам не прошло незамеченным для учителей, которые регулярно вызывали его на ковер. «Разве ты не хочешь стать врачом, юристом, профессионалом?» – спрашивали они. «Я и есть профессионал, – отвечал я. – Я рыбак».

За годы, которые другие провели, зубря Платона и извлекая квадратные корни, Бусо изучил океан и все его переменчивые настроения. Он узнал все о рыбе, что плавает там, где кончаются волны, и о штормах, накатывающих иногда из-за горизонта и обрушивающихся на берег с яростью разгневанного бога. И постепенно его начали уважать за понимание океанских глубин. Теперь ему было шестьдесят; с толстыми пальцами и глазами, которые уже подернулись молочной пленкой от постоянного созерцания сверкающих вод, он был бесспорным мастером, патриархом моря.

Мы позвали троих его сыновей и вышли на улицу строить лодку. Их движения были армейски выверенными; лишь годы изготовления и ремонта недолговечных суденышек могли привести к такой точности. Один из сыновей сортировал камыши на длинные и короткие, другой сидел в сторонке и вырезал бамбуковое весло. Бусо и его старший сын Карлос оборачивали пучки стеблей истрепанной бечевкой со старой лодки. Они ходили кругом, туго затягивая каждую связку, пока их руки не побелели и бечевка не отпечаталась на их мозолистых пальцах. От моих предложений помочь они лишь отмахивались.

– Женщины не строят лодки, – бурчал Бусо.

Под их умелыми руками постепенно вырисовывались грациозные линии кабайито. Короткие пучки укладывались с внутренней стороны длинных, и две половинки соединялись веревкой. Немногим больше часа – и лодка была готова.

Бусо согласился на все мои условия, кроме одного: так и не пустил меня рыбачить с мужчинами. Сначала он решил посмотреть, как я несу свою лодку к воде. Потом я должна была успешно проплыть на ней по высоким волнам.

Пляж находился в целых трех кварталах. Моя новенькая лодочка весила почти вдвое легче, чем промокшие кабайито после захода в море. И все же ее вес был почти сто сорок фунтов, а длина – два моих роста.

Бусо поправил мою спину, как нужно, и помог поднять и установить лодку на плече. Ее передняя и задняя части были идеально уравновешены. Я вдруг поняла, что, несмотря на упрямую позицию по отношению к женщинам и рыбалке, Бусо на самом деле хочет, чтобы у меня все получилось.

А дальше было легко.

Мое первое плавание. Я выплыла на глубину и приготовилась сразиться с прибоем. Подождала, пока набежит средняя волна – достаточно большая, чтобы произвести впечатление на Бусо, но и не слишком большая, чтобы дело окончилось гипсом. Оседлала лодку – недаром ее называли «лошадкой» – и с силой вцепилась ногами. Ничего не произошло. Волна прокатилась мимо. Собравшиеся на берегу цокали языками и качали головами.

Я попробовала еще – на этот раз на большей волне. Ничего. Украдкой проверила, не бросил ли кто за борт якорь. Оказалось, якорь все же был – мои ноги. Они так мощно тормозили лодку, что ее словно привязали к столбу.

Тогда я подобрала стопы и вытянула их вперед. Центр гравитации при этом поднялся так высоко, что следующая волна неизбежно должна была вынести лодку к берегу. Я попробовала еще раз. И еще. Когда, наконец, кабайито задвигалась в нужном направлении вместе со мной в качестве штурмана, я получила ускоренный курс обучения по теме «как не надо управлять лодкой».

Два часа я барахталась в прибое. Бусо стоял на берегу, широко расставив ноги и заложив руки за спину; он то качал головой, то улыбался, как гордый родитель.

Лишь оказавшись на берегу и столкнувшись лицом к лицу с шеренгой рыбаков, цокающих языками, я поняла, какой переполох вызвала.

– Не обращай внимания, – проговорил Бусо и хлопнул меня по спине. – Завтра поедем на рыбалку!

В четыре утра я уже сидела в кабайито, отчаянно пытаясь не врезаться в другие лодки и побороть тошноту. Сын Бусо орудовал веслом. В конце концов, я решила не ехать на рыбалку на своей новой лодке. Это бы был самообман чистой воды. Одного только взгляда на мощные бицепсы и мускулистые плечи рыбаков было достаточно, чтобы понять: одна я доплыву до места рыбалки лишь через день после того, как они забросят сети.

Море за линией прибоя было зеркально-гладким. Утренний туман лежал на воде плотной тяжелой завесой; небо и море превратились в сплошное серое пространство, в котором мы плыли, словно в пузыре, как мне казалось, бесконечно, без направления и цели. Я чувствовала себя глупо, сидя в углублении, куда обычно складывали рыбу, словно была ненужным грузом. И наблюдала за Бусо, который с легкостью вел лодку по воде. Казалось, ему совсем несложно двигаться на одной скорости с сыновьями. Наверняка они им гордились.

Его сын Карлос улыбнулся, подтверждая мои мысли, но добавил:

– В прошлом году он чуть не погиб. С тех пор мы его одного не отпускаем.

Как-то утром Бусо вышел в море в одиночестве, несмотря на то что накануне вечером захворал. С ним случился внезапный приступ рвоты и диареи; его так трясло, что он на миг потерял сознание и упал за борт. С трудом забравшись обратно в лодку, он лежал там, дрожа от холода, пока не взошло солнце.

– У него совсем не осталось сил; даже весло едва мог поднять. Доплыв до берега, тут же упал без чувств. Нашли его на пляже. Оказалось, холера. Целый месяц болел.

– А он знает, что вы за ним присматриваете?

Карлос глянул на меня через плечо, улыбнулся и покачал головой.

– Мы незаметно, по очереди. Нас же семеро.

В клубящемся тумане начали вырисовываться невнятные силуэты других рыбаков. Все стояли на якоре кормой к волнам; конусообразные носы колыхались по маслянисто-гладкой воде. Бусо с Карлосом развернули длинную сеть и закинули ее меж своих лодок. Мы медленно поплыли по ветру, таща сеть за собой. Бусо приветствовал других рыбаков, подшучивал над их уловом, родственниками и лодками. Я потянула за сеть, скорее чтобы подразнить его, чем сделать что-то полезное. Он автоматически хлопнул меня по руке.

– Женщины, – сказал он громко, чтобы другие рыбаки услышали, – жарят рыбу, а не ловят ее.

– Пап, кажется, я сирену поймал! – крикнул Карлос и тем самым навсегда покорил мое сердце. Может, в следующем поколении рыбаков Уанчако уже не будет таких безнадежных шовинистов?

С другой стороны, мой зад замерз от сидения в ледяной воде, а руки посинели от холода. Возможно, не такая уж это плохая идея – возиться у теплого очага и жарить рыбу.

Лодка Бусо называлась «Маэстро» – учитель, а Карлос был «Учеником». Они с Бусо работали почти в телепатической тишине. Если Бусо и отдавал приказы, то неслышно, и Карлос подчинялся без малейшего колебания. Бусо не скрывал своей гордости за сыновей, мастерски обращавшихся с лодками. Его жизнь была полна радости, которую редко встретишь на лицах офисных клерков и работающих родителей, чьи дети предоставлены сами себе. И я подумала, что, несмотря на холеру, несмотря на предостережения школьных учителей, Бусо, пожалуй, все же сделал правильный выбор. У него было то, о чем в той или иной степени мечтает каждый из нас.