Не обращая внимания на невнятные протесты, я подхватил ее на руки и отнес наверх в типично девичью комнату, оклеенную обоями в розочку. Сняв с Шерри туфли, я уложил ее на кровать, под стеганое одеяло.

Она вздохнула и закрыла глаза.

– Пожалуй, оставлю вас при себе, – прошептала она. – Такого полезно иметь под рукой.

Воодушевленный, я сел на край постели и стал ее убаюкивать, лаская волосы на висках и гладя широкий лоб; ее кожа была словно теплый бархат. Через минуту Шерри уже спала, а я, выключив свет, собирался уйти, но передумал – разувшись, забрался под одеяло и обнял ее. Во сне она невзначай ко мне прильнула. Ощущение было приятное.

Вскоре я тоже забылся сном и открыл глаза только на рассвете. Шерри лежала, забросив на меня руку и ногу, уткнувшись лицом мне в шею и щекоча мягкими волосами. Осторожно, боясь разбудить, я поцеловал ее в лоб, вылез из постели, подобрал туфли и вернулся в свою комнату. Первый раз в жизни провел я ночь, сжимая в объятиях красивую женщину и не претендуя ни на что, кроме сна. Меня так и распирало от собственной добропорядочности.

Письмо, оставленное на столе в комнате Джимми, лежало там же. Прежде чем отправиться в ванную, я перечитал его от начала до конца. Озадачивала карандашная пометка на полях – «Б. Муз. Е.6914(8)». Пока брился, она не шла у меня из головы.

Дождь перестал, тучи рассеялись. Я вышел во двор осмотреть место ночной стычки, зашвырнул подальше валявшийся в грязи нож и вернулся в кухню, притопывая ногами и потирая руки от холода.

Шерри готовила завтрак.

– Как рука?

– Болит, – призналась она.

– По дороге в Лондон найдем вам доктора.

– С чего мне ехать в Лондон? – осторожно спросила она, намазывая тост маслом.

– Во-первых, здесь оставаться нельзя – волки вернутся. – Она бросила на меня быстрый взгляд, но ничего не сказала. – Во-вторых, вы обещали помочь, а следы ведут в Лондон.

Для убедительности я показал ей найденное письмо.

– Не вижу связи, – прочитав, сказала она.

Пришлось согласиться, что и мне многое не ясно. Разговаривая с Шерри, я закурил первую за день сигару, и произошло почти чудо.

– Как только увидел название «Утренняя заря», в голове что-то промелькнуло… – Я осекся. – Господи! Так и есть – «Утренняя заря».

Вспомнились обрывки разговора в каюте, подслушанные на мостике «Морской плясуньи» через вентиляционный канал: «…Придется до утренней зари…» Я отчетливо слышал взвинченный голос Джимми: «Когда утренняя заря…» Дважды повторенная фраза вызвала недоумение и занозой засела в памяти.

Я стал пересказывать, разволновался и нес какую-то невнятицу. Шерри смеялась – ей передалось мое возбуждение, – но понять ничего не могла.

– Да объясните же толком!

Вернувшись к началу, я дошел до середины и внезапно умолк.

– Ну, что еще случилось? – Ей было и смешно, и любопытно. – С ума можно сойти.

– Колокол. Помните, я рассказывал? Тот, что Джимми поднял со дна у Пушечного рифа.

– Конечно.

– На нем была надпись, только от нее меньше половины осталась.

– Дальше, дальше.

На куске масла, как на глиняной табличке, я вилкой нацарапал буквы, выгравированные на бронзе – VV N L.

– Вот они – тогда было непонятно, но сейчас… – Я вписал недостающие буквы: DAWN LIGHT, «Утренняя заря».

Она не отрываясь смотрела, как буквы складывались в слова, и медленно кивала.

– Мы должны разузнать об этом корабле все.

– Каким образом?

– Это не так сложно. Известно, что судно принадлежало Ост-Индской компании. В архивах страхового общества «Ллойд» или министерства торговли должны сохраниться свидетельства.

Шерри взяла у меня письмо и состроила гримасу.

– Скорее всего в багаже доблестного полковника, кроме грязных носков и старых рубах, ничего не было.

– Носки пришлись бы мне кстати, – заметил я.

К счастью, Шерри обладала редким умением путешествовать налегке и свои вещи уложила в одну сумку. Пока я переносил багаж в «крайслер», она сбегала к фермеру, арендовавшему у Нортов землю, и попросила его присмотреть за домом. Вернувшись, Шерри закрыла на ключ заднюю дверь и села в машину рядом со мной.

– Странно. Такое чувство, что уезжаю надолго.

– У меня большие планы, – предупредил я и плотоядно на нее покосился.

– Мне казалось, вы серьезнее, – вздохнула она. – Не нужно есть меня глазами.

– Слишком откровенно, да? – признал я, и мы тронулись.

С пальцев Шерри уродливыми виноградинами свисали волдыри, и в Хейуард-Хит я разыскал врача. Он обработал ожог и наложил чистую повязку.

– Еще хуже стало. – Шерри побледнела и мучилась от боли.

Наконец показалось предместье Лондона.

– Надо бы где-то остановиться, – предложил я. – Поищем в центре что-нибудь поудобнее.

Она насмешливо на меня посмотрела:

– Двухместный номер и дешевле, и удобнее, правда?

Что-то теплое и будоражащее шевельнулось внутри.

– Забавно, я как раз собирался это предложить.

– Не сомневаюсь. – Впервые за два часа она рассмеялась и покачала головой: – Не трудитесь. Остановлюсь у дядюшки, в Пимлико. В его квартире есть свободная комната, а за углом – маленькая гостиница с пабом. Там уютно и чистенько, вам будет в самый раз.

– Мне ужасно нравится ваше чувство юмора, – проворчал я.

Из телефонной будки она позвонила родственнику.

– Договорилась, – обрадовала Шерри, усаживаясь в машину. – Он ждет.

Квартира находилась в первом этаже дома на тихой улочке у реки. Мисс Норт показывала дорогу, а я нес ее сумку.

Дверь открыл невысокий худощавый мужчина лет шестидесяти, в сером вязаном джемпере с заштопанными локтями и комнатных шлепанцах. Непритязательное одеяние плохо вязалось с аккуратно подстриженной головой, короткими, жесткими усами и чисто выбритым красноватым лицом. Настораживали безжалостный, хищный блеск глаз и военная выправка – этот человек понимал, что происходит.

– Мой дядя – Дэн Уиллер. – Шерри отступила в сторону, представляя нас друг другу. – Знакомься, дядя Дэн, это Гарри Флетчер.

– Молодой человек, о котором ты рассказывала… – Он коротко кивнул. Рука у него была костистая и сухая, взгляд будто пронизывал насквозь.

– Не буду беспокоить вас, сэр… – Обращение вырвалось само собой, сказались старые навыки армейской службы. – Мне еще нужно устроиться.

Дядя Дэн и Шерри переглянулись. По-моему, она едва заметно покачала головой – сам я смотрел мимо них, в глубину квартиры. Истинно мужской, по-монастырски суровый интерьер – минимум мебели и отделки – подтверждал первое впечатление о хозяине. Придется исхитриться, чтобы, избегая встреч с ним, почаще видеться с Шерри.