— Нет, только по четвергам после шести часов вечера.

— Надо же, какое неудачное время для знакомства я выбрал. Вечно мне не везет…

— По тебе не скажешь, что ты невезучий. Не производишь впечатление человека, обиженного судьбой.

— Это все маскировка, — высоко подняв брови, убежденно произнес он.

«Ах, какой загадочный. Человек в маске. Наверное, все же не стоило мне испытывать судьбу. Если это произойдет, то по крайней мере не с ним и не сейчас. Напрасно…»

— Знаешь, — Александр, не придумав ничего лучшего, решил развить уже затронутую тему, — невезучий человек иногда производит совершенно противоположное впечатление. Это своеобразный комплекс неполноценности. Он ни за что в жизни не покажет, что у него не все в порядке. Какая-то мания…

— Некоторые люди просто любят казаться загадочными, — немного раздраженно ответила Вика, — хотя в них и разгадывать-то нечего.

И все же глаза у него были красивые. Необычные. Может быть, поэтому Вика все еще продолжала сидеть напротив и слушать его — сначала равнодушно, с легким налетом раздражения, потом все более внимательно, улыбаясь все чаще и искреннее. Он оказался интересным рассказчиком. Случаи из жизни его приятелей превращались в череду забавных и необычных комиксов. Легко и ненавязчиво он все же сумел ее заинтересовать — через час после знакомства Вика была уже настроена категорически «за». Ей уже почти что нравились не только его глаза, но и его улыбка, и его голос, а образ Павлика, изредка всплывающий в сознании немым укором, казался все более далеким, нелепым и бесплотным. «Или сегодня, или никогда», — решительно подумала Вика и посмотрела на часы. Что ж, чему быть, того не миновать — значит, это судьба.

— Торопишься? — Он заметил ее жест и вопросительно поднял брови.

— Да нет, не слишком, — откровенно ответила она и снова улыбнулась.

— Ты немного странная. Молчаливая и очень красивая.

— Что же здесь странного? — Вика искренне удивилась.

— Красивые женщины обычно бывают болтливыми. Ты не такая, как все.

Вика промолчала, согласившись таким образом принять комплимент. Некоторое время они снова сидели молча, слушали музыку — все тот же старый джаз, только теперь в другом исполнении, а потом он отодвинулся от стола и подозвал к себе официанта.

— Ты правда необычная. Спасибо тебе за приятный вечер. Извини, но мне пора идти.

Вика опешила. Вот уж чего-чего, но этого она никак не ожидала. Вся ее боевая готовность полетела к черту. В это было невозможно поверить: такое откровенное, традиционное начало и такой странный, нелепый конец. Этого просто не может быть!

Она смотрела на него, широко открыв глаза. Ее замешательство, видимо, в полной мере отражалось на ее лице, потому что он снова улыбнулся и накрыл своей ладонью ее тонкую руку.

— У тебя есть телефон?

— Есть, — ответила она, несмотря на то что мысленно уже приготовилась сказать «нет».

— Скажи мне номер. Я запомню.

Вика усмехнулась — даже записывать не собирается! Она почувствовала злость, поднимающуюся в глубине души, — черт знает что такое! Попытавшись взять себя в руки, она тихо проговорила номер. Александр повторил его и кивнул.

— Я тебе позвоню. Завтра, — пообещал он и, наградив ее на прощание немного грустной улыбкой, поднялся со своего места. Вика послала ему вслед тысячу проклятий и дала себе слово, что никогда в жизни не станет его вспоминать.

Привычное, ласковое, немного шершавое тепло старого пледа. Вика так любила его и всегда воспринимала как символ покоя и дома. Нырнув под плед, она обвела глазами комнату и снова столкнулась взглядом с пластмассовыми глазами длинной плюшевой пантеры, развалившейся в кресле.

— Ну, иди сюда, — она протянула руку, — иди. Что ты все время так смотришь? Как будто я тебя обидела…

Она обняла одной рукой мягкую плюшевую талию и закрыла глаза. Сон долго не приходил. Снова и снова она перебирала в памяти подробности странного знакомства, снова вспоминала чудесный старый джаз и думала о себе, о своей жизни и о Павлике, с которым так безуспешно решила порвать накануне. Конечно, не все было потеряно, и Вика, собственно, могла решиться на этот разрыв, не имея тыла. И все же что-то мешало…

Телефон звонил не смолкая. Шесть или семь звонков. Сонная, размякшая от тепла, Вика с раздражением пыталась для чего-то их сосчитать. И вдруг она подскочила, как будто оборвалась невидимая пружина, приковывающая ее к кровати. Через пару секунд телефонная трубка была у нее в руках — но на том конце уже пошли короткие отрывистые гудки…

Она с шумом выдохнула воздух и, прищурившись от яркого света, бившего в окно, посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. Интересно, кто бы это мог быть? В принципе это мог быть кто угодно. Это могла быть мама, она вчера не звонила. С тех пор как Вика начала жить отдельно от родителей — в квартире, которую они купили для нее, вернувшись из-за границы, — мама звонила почти каждый день. Это могла быть Ленка, которой снова понадобилась Вика для того, чтобы излить нахлынувшие чувства. Это мог быть Павлик… Вика поморщилась. Скорее всего это он и был.

Снова положив трубку на аппарат, она еще некоторое время стояла возле телефона в ожидании. Но он больше не собирался звонить. Выругавшись про себя, Вика лениво поплелась в ванную.

В зеркале отражалась привычная картина: заспанная физиономия, слегка припухшие веки, взъерошенные волосы. Вика приблизила лицо вплотную и, нахмурившись, придирчиво оглядела мелкую сеточку вокруг глаз и две достаточно глубоких бороздки на лбу. Ох уж эта сеточка морщин! А что же с ней будет в тридцать пять лет, если в двадцать восемь ей уже страшно на себя смотреть? Вот она, старость, и ничего с этим не поделаешь, никуда не денешься. Только цвет лица по утрам просто замечательный. Кожа ровная, матовая, словно фарфор. И все равно надо бросать курить.

Каждое утро начиналось одинаково — с привычных рассуждений о том, что молодость уходит и нужно бросать курить. Кофе и утренняя сигарета — только после этого Вика начинала свой день и только после этого чувствовала себя человеком. Пантера снова вальяжно развалилась в кресле, Вика уселась напротив с книжкой в руках.

Через некоторое время она поймала себя на мысли, что читает по диагонали. Такое случалось с Викой очень редко — нахмурив брови, она с пристрастием попыталась выяснить у себя, в чем, собственно, дело. Неужели снова — прошлое?

Но прошлое было здесь ни при чем. Прошлое давило вчера, позавчера, но не сегодня. Сегодня — она наконец это поняла — внутри ее свербело чувство досады. Она как будто нашла на дороге крупную денежную купюру и через некоторое время ее потеряла. Все-таки странный, непонятный человек встретился ей вчера. Возможно, она ему сначала понравилась, а потом разонравилась — какая-то фраза, или взгляд, или что-то еще было тому виной. А телефон спросил просто из вежливости… Да какая, в конце концов, разница!