Эб открыл глаза.

Прямо перед его лицом медленно покачивался из стороны в сторону череп питона.

* * *

На своем месте осталась только одна зверушка, но Бардо очень не хотелось, чтобы она покидала постамент. Эта была звезда галереи, самая большая, самая могучая зверушка из его коллекции. Тодол решил, что остальные справятся без ее помощи, и поставил кувшины на пол.

Он удовлетворенно прислушался к тому, что происходило внизу. Зверушки явно теснили врагов.

Сквозь рокот и звуки сражения опять донесся скрип. Бардо Тодол оглянулся. Над краем сундука виднелась черная обложка.

– Тебе не вырваться.

Он приблизился к сундуку. Книга парила у верхнего края стенок, удерживаемая натянувшимися цепями. Вокруг выпуклого глаза по коже ползли иссиня-черные кляксы. Магриловые звенья напряженно поскрипывали и медленно растягивались, из круглых становясь овальными.

Бардо приоткрыл пасть, показывая книге длинный, тонкий язык.

– Ничего не выйдет, – прошипел он. – Ты – всего лишь моя книга.

Она рывком подалась вверх, цепи натянулись до предела и глухо заскрипели.

– Тихо! – прикрикнул на нее Тодол. – Я написал тебя, я – твой хозяин. Что ты можешь сделать мне? Только трепыхаться, шелестеть страницами… – Он наклонился и с издевательской ухмылкой погладил книгу лапой.

От напряжения на обложке выступили темно-красные капли. Буквы проступили в верхней части, на «лбу» книги, и сложились в два слова.

– Ну и что? – спросил Бардо Тодол. – Я знаю, как тебя зовут. Ведь это я дал тебе имя.

Снизу донесся крик боли, затем визг пса.

– Мой бедный, бедный маленький враг… – пробормотал Тодол. – Он подошел столь близко, почти добрался до меня… Почему ты смотришь на меня так?! – вдруг закричал он. – Ты должна любить меня, ведь это я тебя создал!

Глаз раскрылся шире, зрачок скосился в сторону, и полный неутолимого голода черный взгляд уперся в угол спальни, туда, где рядом с отверстием конвейера лежала пирамида магриловых кубиков.

– Эти цепи невозможно порвать. Они из закаленного в печи, спрессованного магрила. Такой уже не годился тебе в пищу, слишком твердый и прочный. Никакая сила в мире не способна сломать звенья. Больше я никогда не открою сундук, ты навечно останешься в нем.

Маг захлопнул крышку.

– Невозможно разорвать эти цепи, – повторил он. – Я давно не кормил тебя. Ты оголодал, «Бардо Тодол»?

Из сундука донесся пронзительный скрип кожи, и крышка распахнулась.

Челюсти питона почти уперлись в лоб Эба. Пустые глазницы, в глубине которых кружились золотистые спирали магии, глядели пристально, завораживающе. Жезл не откликался, Эбвин не ощущал присутствия морозных псов в нем. Но он все равно оставался оружием – простой удобной дубиной, завершавшейся снежинкой с заостренными лучами.

Питон качнулся назад, затем вперед, пасть раскрылась шире, чтобы заглотнуть голову Эбвина, и тогда он с размаху опустил на череп питона жезл.

Остроконечный луч снежинки пробил кости, раскрошил их – осколки посыпались на пол. Снежинка отозвалась мелодичным звоном. Эбвин взглянул на неподвижный ряд позвонков у своих ног и шагнул к Машине.

Сжимая в руках обломки копья, эльф полз к нему, спасаясь от чудовища, чьи очертания с трудом угадывались в дымном воздухе. Позади несколько зверушек зажали Блюмкина в угол – гном еще отбивался, но силы его были на исходе. Из-за Машины доносился истошный собачий визг, словно там кто-то пытался разорвать магопса на части.

– Помоги Гагре! – Эльф попытался встать, но противник толкнул его, и Гаргантюа опять упал. Над его головой лязгнули мощные челюсти.

Эб бросился вперед, увидел, что Гагру преследует стоящий на задних лапах крокодил, и с разбегу ткнул его концом жезла в грудь.

Толчок был слабым, но зверушка тут же исчезла, просто рассыпалась по полу. Не останавливаясь, Эб двумя взмахами разбросал противников Блюмкина, и тут из-за Машины, поджав хвост, метнулся Кастелян.

– Вверх, – приказал он, взбираясь на нижнюю ступеньку лестницы.

Потрясая обломком копья, эльф шагнул за ним, и тут из-за Машины вылетела летучая мышь-вампир. Когтем она подцепила опоясывающий магопса ремень и взвилась к потолку, где ее настигло копье Гагры. Наконечник насквозь пробил мышь, и та осыпалась на пол грудой костей. Кастеляна отбросило в сторону, прямо на ползущий к потолку конвейер.

– Эбби, останови Машину! – прокричал он.

* * *

Черная книга под названием «Бардо Тодол» всплыла над сундуком, и маг Бардо Тодол с ужасом увидел, что она так и не смогла порвать магриловые цепи. Книга порвала себя. В ней зияли две сквозные раны, оставшиеся от отверстий, когда-то сделанных Тодолом. Тех отверстий, сквозь которые он продел верхние звенья магриловых цепей, прикованных к днищу сундука. Теперь там висели лохматые обрывки кожи, а вокруг них обложка сморщилась, скорчилась от боли.

Глаз раскрылся шире, занял всю середину книги. Иссиня-черные пятна плыли по коже, сливаясь и постепенно приобретая узнаваемые черты.

Тодол медленно пятился, глядя на то, как пятна становятся впалыми щеками, тонким носом и подбородком, глядя на черное одноглазое лицо, которым стала обложка.

Под глазом возник кривой рот, блестящие маслянистые губы приоткрылись, показывая провал – путь в протомир.

Сухо шелестя страницами, она полетела к магу.

– Ты – всего лишь моя книга! – повторил Тодол, продолжая пятиться. – Моя книга! Кастелян назвал свою Зубастиком, а я дал тебе свое собственное имя! Я вложил в тебя свой талант, я создал мир внутри тебя! Разве я не автор книги своей? Ты ничего не сделаешь мне!

Рот изогнулся в ухмылке.

Спина Тодола уперлась в гранитный постамент, лапа зацепилась за что-то, и краем глаза он увидел кувшин. Не отводя взгляда от книги, Тодол поднял его.

– Я кормил тебя магией Зубастика! – укорил он книгу.

Рот изогнулся, и лишенный жизни, сухой, как шелест мертвых страниц, голос произнес:

МАЛО.

Бардо Тодол швырнул кувшин в «Бардо Тодола».

Пролетев мимо, кувшин разбился о стену, но когда маг замахивался, несколько капель попало на последнюю зверушку его галереи.

Огромный носорог тяжело соскочил с постамента, но оба Тодола не обратили на него внимания. Носорог протопал к квадратному люку в полу, а книга подлетела ближе, зависнув у головы мага.

– Ты моя книга, – прошептал он, в страхе закрывая глаза, и книга ответила:

А ТЫ МОЙ.

* * *