– В мои намерения не входит подвергать вас пыткам. Он наполнил свой стакан.

– Намеревались, – упрямо возразила Пруденс.

– Только для вашего блага. Гидеон снова сел за стол.

– Однако это уязвляет меня значительно больше, чем вас. Не так ли? – фыркнула она.

Он досадливо покачал головой.

– Нет. – И потянулся за сигаретой к серебряной шкатулке.

– Сигарета – совершенный вид изысканного наслаждения. Она великолепна и оставляет вас неудовлетворенным, – процитировала Пруденс.

– Оскар Уайльд? – спросил сэр Гидеон.

– Да. «Портрет Дориана Грея».

Он улыбнулся.

– Я курю только за работой. Продолжим?

Пруденс со вздохом кивнула:

– Продолжим во что бы то ни стало. Ровно в восемь я должна вас покинуть.

Его лицо приняло смущенное и обескураженное выражение, но он тотчас же совладал с собой.

– Вы и ваши сестры обычно согласны с...

Он не договорил. В дверь постучали.

– Да? – Голос его звучал не слишком приветливо. Дверь открылась, и появилась девичья головка.

– Я не хотела тебе мешать, папочка, но у Мэри сегодня выходной, а мне надо проверить целую кучу цитат.

Серые глаза, такие же, как у отца, остановились на Пруденс, которая откинулась в кресле, внимательно наблюдая за адвокатом и его дочерью.

– Почему ты оставила большую часть себя за дверью? – спросил Гидеон. – Я не привык беседовать с головами без тела.

– Все равно что с улыбкой Чеширского Кота, – сказала девочка, сияя улыбкой. Она вошла, но осталась стоять у двери. – У меня всего две цитаты, но я не могу определить, откуда они, папочка. Пожалуйста! Можешь мне помочь?

Тон у нее был умоляющий, и Пруденс не смогла удержаться от улыбки.

Девочка умела манипулировать своим покладистым родителем.

– У меня клиент, Сара, – ответил отец. – А если судить по ежемесячным отчетам Хатчердса и Блэкуэлла, у тебя вполне достаточно справочников по литературе. Спрошу у Мэри, почему в твоей комнате для занятий нет «Словаря цитат».

Сара смутилась.

– Уверена, что он у нас есть, но я не смогла его найти, а мне так много надо сделать к завтрашнему дню. Еще латынь и французский. И я подумала, что, может быть... – Она бросила на отца быстрый оценивающий взгляд. – «Красота – это правда...»

– «Красота истины. Это все, что мы знаем на этой земле, и все, что нам требуется знать», – сказала Пруденс. – Джон Китс. «Ода греческой вазе», 1820 год.

– О, благодарю вас! – воскликнула Сара Молверн. – Но есть еще одна. «Любовь, основанная на...

– «Любовь, основанная на красоте, умирает так же скоро, как умирает красота», – процитировала Пруденс. – Джон Донн. Насколько я помню, элегия. – Она нахмурилась. – По-моему, это 1595 год.

Сара просияла:

– Благодарю вас, мисс...

– Дункан, – подсказала Пруденс, поднимаясь с места и протягивая ей руку. – Я клиентка вашего отца.

Девочка тепло пожала ей руку.

– Я не хотела вам мешать.

– Конечно, не хотела, – пробормотал отец. – Если твое любопытство удовлетворено, Сара...

– Это не любопытство, – возмутилась девочка. – Это любовь к изысканиям...

Гидеон кивнул:

– О да, конечно. К изысканиям.

В уголках его рта зазмеилась улыбка.

– Благодарю за помощь, мисс Дункан, – сказала Сара. Она попятилась, выходя из двери, и спросила, прежде чем закрыть ее: – Ты не будешь обедать дома, папочка?

Он оторвал взгляд от Пруденс. Сидя в кресле, она смотрела в окно, где уже сгустилась темнота.

– По-видимому, нет, – ответил он. – Через час я приду пожелать тебе спокойной ночи.

Сара присела в реверансе:

– Доброй ночи, мисс Дункан. Еще раз благодарю вас.

Пруденс улыбнулась:

– Я сделала это с удовольствием. Доброй ночи, Сара.

После того как дверь за девочкой закрылась, сэр Гидеон заметил:

– Похоже, вы эксперт в области английской литературы.

– Да, и сестры тоже, – сказала Пруденс. – Это увлечение перешло к нам по наследству от матери.

Он кивнул, поднимаясь с места, чтобы задернуть тяжелые бархатные портьеры.

– У Сары хорошие способности к математике. Кроме того, она играет на флейте.

– Музыка и математика дополняют друг друга, – заметила Пруденс. – Кажется, она жаждет знаний. И это напомнило мне о вопросах, которые я должна вам задать. – Она открыла сумочку и извлекла из нее записную книжку. – Мы начали составлять список перспективных невест, и есть один-два пункта, которые следует прояснить.

Гидеон вернулся на свое место. Он откинулся на стуле, сложил руки на груди, поднял брови и скривил губы, что не вдохновляло.

– Хочу предупредить вас, что я занят сверх меры, мисс Дункан. Если вы готовы пожертвовать частью времени, отведенного мною для решения ваших дел, тогда пожалуйста.

– Думаю, мы должны работать в тандеме, – ответила Пруденс. – Вы будете выполнять свою работу, а я свою. Мы полагали, что вы будете рассматривать только тех невест, которые могут понравиться Саре, которым она сможет доверять и с кем будет чувствовать себя легко и свободно.

– Если вы хотите спросить, предполагаю ли я жениться снова, чтобы дать Саре мать, то я отвечу «нет». – Он замотал головой. – Не представляю себе достойную женщину, способную на такую сделку. Возможно, я и женюсь вторично, но лишь в том случае, если встречу подходящую женщину. Мне хотелось бы думать, что Сара найдет эту женщину милой и симпатичной. – Он облокотился о стол. – А теперь ответьте на мой вопрос.

– И все-таки вам едва ли подойдет женщина, не любящая детей, – не отступала Пруденс. – Есть только одна кандидатура, которая могла бы вам подойти. Это вдова по имени Агнес Харгейт. Очаровательная женщина. У нее пятилетний сын. Вас это не отпугнет?

Она подняла глаза от своей записной книжки, поправила очки и тут заметила выражение его лица.

– Эта перспектива меня вовсе не воодушевляет, – заявил он. – Послушайте! У вас и ваших сестер вошло в привычку общаться с падшими женщинами?

– Не понимаю, что вы имеете в виду, говоря «падшие женщины». Уверена, среди ваших знакомых много женщин, не говоря о знакомых лорда Беркли, кто позволяет себе весьма свободный образ жизни. И в этой связи я хочу задать вам еще один вопрос. Вас в качестве возможной жены может заинтересовать только женщина с незапятнанной репутацией?