Ватага разбойников внезапно рассыпалась стайкой вспугнутых воробьев. Могучие мужи, чей вид внушал ужас и благоговение, заметались по узкой каменной гряде, голося, будто плакальщицы на похоронах. Поначалу Званцо и Йахр пытались унять их, но скоро сами смешались с толпой, и я потерял их из виду.

«Волна еще далеко, – мелькнуло в голове, – а небо уже готово обрушиться на землю. Что же будет, когда поток достигнет нас?!»

Но, может быть, надвигающаяся катастрофа сыграет мне на руку? Быть может, конь Капюшона, испугавшись адского шума, сбросит своего хозяина и ускачет прочь?.. Повернув голову, я едва не застонал от разочарования: проклятый разбойник оказался великолепным наездником! Его перепуганный скакун вертелся в каком-то безумном танце; бьюсь об заклад, ни один даже самый искусный всадник не смог бы удержаться на нем в ту минуту, но Капюшон… Капюшон сидел в седле так прочно, будто его прибили гвоздями! Я не мог разглядеть лица, но готов поклясться – он был бесстрастен, как божество. Ужас, охвативший его людей, был ему безразличен; он смотрел лишь вперед, на врага, и ждал… Я думаю, ждал, когда придет волна и можно будет продолжить представление.

И тут боги сжалились надо мной. Кто-то толкнул меня в спину, да так, что я едва удержался на ногах. Обернувшись, я едва не завопил от радости: передо мной стояла лошадь! Низкорослая пегая кобылка тянула ко мне морду, и ее испуганные глаза как будто говорили: «Эй, двуногий, прыгай в седло. Вдвоем не так страшно!»

Я не заставил себя ждать! Лошадка вздрогнула, испуганно заплясала, но я сумел справиться с ней. Мои пальцы коснулись ножен на ремне… Оружие! Мне нужно оружие! «Мечом», который дали мне разбойники, только кур смешить. О нет, никаких мечей! Я совершенно не искусен в обращении с ними. Лук… мне нужен лук…

Я заозирался в надежде, что кто-то из разбойников, удирая в паническом страхе, бросил то, что мне нужно, как вдруг…

Я увидел поток. Бурный и неистовый, он обтекал гряду с двух сторон, гремя камнями, увлекая за собой листья, сучья, стволы деревьев и все, что попадалось на пути… Вот, вертясь и раскачиваясь, проплыл узкогорлый кувшин, вон мелькнула желтая тряпица… а там – кружится в водовороте деревянный башмак… а чуть поодаль безвольной куклой бьется о камни его хозяин…

Сейчас, когда я пишу эти строки, я понимаю, что волна была не столь уж и велика; во всяком случае, она не сравнилась бы с неистовством весеннего паводка… но в тот момент, среди рева, треска и грохота, нам казалось, что все воды мира обрушились на несчастное ущелье и скоро сметут нас в царство теней вместе с горами, вместе со всем миром!

В следующую секунду я позабыл и о грохоте, и о воде, и о луке. Едва блеснул на солнце вспененный гребень волны, Капюшон ослабил поводья и ударил пятками в бока скакуна. Мгновение – и конь помчал его вперед, на оробевших арзакенцев.

– Стой, ублюдок! – заорал я, устремляясь следом. Плевать на лук, плевать на все на свете. Если понадобится, я задушу эту гадину голыми руками. Я сдохну, но остановлю его!

О, каким безрассудством была эта погоня! Я скверный наездник, а лошадка моя неслась по опаснейшей тропе, усеянной валунами и щебнем, и только милость богов удерживала меня в седле, а ее – на дороге. Я утешал себя мыслью о том, что и Капюшону несладко в этой гонке, что он мчится по той же самой смертельно опасной тропе… Но жестокая реальность разбивала мои надежды: с каждой секундой он все больше и больше удалялся от меня.

Вражеские ряды неумолимо приближались; впереди гряду пересекала небольшая лощинка, и почти сразу за ней алели хитоны передних арзакенцев.

Лощина! Она была моей последней надеждой. Прежде я пересекал ее и знал, что склоны ее довольно круты, и если Капюшон все так же будет гнать коня, то свернет себе там шею! А если замедлится хотя бы немного, я получу шанс настигнуть его, а уж после – будь что будет.

Я изо всех сил ударил пятками в бока своей кобылки, и она помчалась быстрее ветра, неся меня навстречу неминуемой гибели.

Приблизившись к лощине, Капюшон чуть придержал бег коня; я видел, как скакун и всадник исчезают с залитой солнцем каменистой гряды, как будто погружаясь в омут. Вот исчезли ноги… круп… вот всадник по плечи ушел в тень… вот он и вовсе скрылся из виду… Секунда – и он появится с той стороны!

Бросив взгляд на вражеский строй, я невольно вскрикнул: то, что я только что принял за воинов в красных хитонах, оказалось рядом щитов; длинные и узкие, они были вертикально воткнуты в землю, а за ними – никого! Подняв взгляд чуть выше, я увидел спины вояк далеко впереди: в полном беспорядке они мчались к воротам. Следом, проглатывая упавших и растоптанных, неумолимо нагоняя живых, катилась беснующаяся волна.

Как вы жестоки, боги! Вы помогли Гиеагру исполнить его безумный план, но не дали насладиться его плодами! Вы отдали победу в руки презреннейшего из воров! От горя и обиды сердце мое наполнилось черной кровью, и я выкрикнул одно из тех проклятий, которое мы, сознавая свое бессилие, адресуем небесам.

Скачка вдруг пресеклась: моя кобыла успела остановиться на самом краю лощины. Увлекшись зрелищем бегущей армии, я едва не позабыл о своей цели. По всему выходило, что Капюшон должен вот-вот появиться с той стороны, а я так и не придумал, как его остановить!

Отчаянно щурясь, я пытался разглядеть, что творится внизу, но после яркого солнца легкая тень лощины казалась чернее ночи. «Капюшон что-то мешкает, – подумалось мне. – Неужели противоположный склон слишком крут для его коня?»

Внезапно в голову пришла великолепная мысль. Соскочив с лошади, я подобрал с земли камень с острыми краями и стал ждать. Пылая жаждой мести, я представлял, как размозжу импровизированным оружием уродливую разбойничью башку.

Через секунду я увидел его. На той стороне из тени появились шлем, плечи, спина… Я замахнулся, целя в незащищенную шею…

– Только попробуй! – рявкнул он, повернувшись ко мне. Даже сквозь рев воды я разобрал каждое слово. Даже за тысячу парасангов я узнал бы это лицо…

Камень выпал из руки, звук удара потонул в грохоте потока.

– Гиеагр? – прохрипел я.

– Нет – говорящая улитка. – Зубы моего друга сверкнули в широкой улыбке. – Скорей перебирайся на эту сторону и догоняй меня. Я должен настигнуть их у ворот, иначе все пойдет насмарку. Вперед!

Он стегнул коня и устремился вниз по гряде, вслед за удирающими арзакенцами. Волна почти истощила свою мощь, лишь оглушающий рев метался между стенами ущелья.

Гиеагр… Какое-то время я простоял, не трогаясь с места, ошеломленный, счастливый, сбитый с толку, оглушенный отчаянным стуком собственного сердца. Потом, схватив кобылу под уздцы, бросился вниз по склону. По моим щекам катились теплые ручейки слез.

Помню, однажды на занятия по математике Мирдгран принес маленький бочонок. Наше недоумение он развеял быстро. «Посмотрите сверху» – круг, «посмотрите сбоку» – квадрат… По-моему, со многими повествованиями происходит то же самое. Я ведь слышал о тех событиях у Арзакены. От стрельцов. И их рассказ был похож на то, что я только что прочитал, так же, как круг на квадрат. Наверное, на любую историю надо смотреть хотя бы с двух сторон.