мне мешал навешать ему люлей. Не стрелять же в него? Воспользовавшись моей заминкой, белобрысый отважно вцепился в автомат, не выпуская при этом и ножа, принялся выкручивать оружие так, чтобы направить дуло на меня.

— Да успокойся ты! — тяжело дыша от напряжения, сказал я. — Я не враг тебе…

— Ты враг! — задыхаясь, ответил белобрысый Данко. — С каторги сбежал? Дальше тебе не уйти! А Федька — ты предатель! Сука!

— Да какой я ж предатель? — флегматично удивился Федя. — Это ты, Егорушка, загнул…

Мы застряли в клинче. Я бы поборол Егорушку, но боялся порезаться о клинок, маячивший в опасной близости от лица, или получить пулю. Риск был и от пули-дуры, и штыка-молодца.

— Федя, останови его! — крикнул я.

Федя огляделся, подобрал с пола стеклянную бутылку и разбил о белобрысую голову. Я поспешно отвернул лицо от разлетевшихся осколков. Егорушка, наконец, отвалил от меня, мягко обрушившись на грязный пол. Светлые волосы окрасились красным.

Я наклонился, придерживая одной рукой автомат, проверил пульс. Хоть Федя и постарался на славу, угощая ударом напарника, Егорушка не умер, а лишь потерял сознание.

— Оттащи его в ту комнату, — велел я Феде. — И свяжи покрепче. И рот заткни чем-нибудь, чтобы не орал.

— Есть!

— Ива, — обратился я к умботу, — почему моя магия не действует на этого патриота?

— Чрезвычайно высокая устойчивость к психогенным воздействиям…

— Как тогда на него пропаганда подействовала?

— Не исключено, что не подействовала. Он просто верит в свои идеалы.

— В какие идеалы? — заворчал я. — В понты, манию величия, каторгу и гнилые бараки?

— Люди странные, согласна, — улыбнулась Ива на внутреннем интерфейсе.

— Как думаешь, много таких… устойчивых, верящих в идеалы патриотов?

— Немного. Так же, как и немного тех, кто вообще ни во что не верит. Большинство — те, кого просто заморочили квестами.

— Серая масса, ага.

Пока Федя старательно связывал Егора в спальне, где громоздилась двухъярусная кровать, смахивающая на нары, я вышел из избы и свистнул. Спустя пару минут из леса вышел недовольный Витька.

— Что так долго? — забрюзжал он. — С двумя доходягами не мог справиться? Говорил же: пойдем вместе — помогу.

— Один из них — не доходяга, — сказал я. — Магия на него не действует, а ради родины он готов положить жизнь, не раздумывая.

— Положил? — равнодушно спросил Витька.

— Обошлось шишкой на голове, — ответил я, подумав, как бы отреагировал Витька, скажи я, что прикончил смелого охранника.

— Круто, — одобрил Витька. — Люди не виноваты, что иногда рождаются патриотами.

Мы вернулись в избу. Я велел Феде накрывать на стол — выкладывать все, что есть съестного. Оказалось не так и много: в основном консервы и сухари. Нашелся ароматный чай в виде спрессованных блоков — самый качественный продукт в этой избе. Я подозревал, что местные балуются чефирчиком… Одурманенный Федя радостно ставил во дворе самовар, хлопоча, как радушная хозяйка; связанный и снабженный кляпом Егор мычал в спальне, а мы с Витькой, не слишком торопясь, перекусили. Я сидел у окна, посматривал, как чувствует себя Федя, не надо ли обновить волшбу.

— Транспорт есть у вас? — спросил я охранника, когда тот притащил кипящий самовар. — На каторгу как ездите?

— Мы не ездим. Оттуда сами приезжают, на грузовиках. Привозят груз или увозят. Наше дело — встретить да проводить. И следить за порядком.

— Плохо, — прошептал я.

— Наш бы мусоровоз воскресить, — сморозил глупость Витька. — Там столько всего было, ух! Я припоминаю…

— Вряд ли его можно воскресить, — думая о другом, сказал я. — Неживая материя при переходе разрушается… Кстати, ты говорил что-то про то, что мы материализовались заново в этом мире.

Витька нахмурился.

— Когда?

— В башне, сразу после твоих видений.

— А, это… Сам в толк не возьму, что такое болтал. Показалось, будто понял все, а потом — бац! Все испарилось. Это как бывает, когда во сне придумываешь что-нибудь умное, даже гениальное, просыпаешься, быстренько записываешь на бумажке или в телефон. Потом проснешься как следует, прочитаешь — и видишь, что полная фигня. Аж до кринжа доходит.

— И все-таки?

— Ну, мне показалось, что мы по-настоящему умерли в одном из миров, а в другом заново материализовались. Со всеми шмотками. Но шмотки эти — ненастоящие как бы… Остатки сна, часть лимба. Вот они и испарились со временем. А мы остались.

— То есть нас кто-то воскресил с теми вещами, которые нам запомнились, но потом решил, что это перебор и дематериализовал неорганику?

— О! Точняк!

— А где мы умерли по-настоящему? В Скучном мире или этом?

— Вот это я так и не понял…

— Ладно. — Я бросил взгляд за окно. Светало. — Опять нас понесло в метафизику. До чего она прилипчивая, а? Сконцентрируемся на насущном. Ива, как нам спрятаться от Ивы-1?

— Боюсь, что никак.

— Здрассьте, приехали! — сказал я. — Я-то надеялся, что ты что-нибудь придумаешь. Специальный зонтик там, или прихрамывать мне понадобиться, чтобы с орбиты не срисовали по походке.

— Ива-1 слишком развитый искусственный интеллект, — не без гордости заявила Ива, — чтобы попасться на такую удочку. С высокой долей вероятности она нас уже засекла и просто наблюдает.

— Значит, уничтожать нас не собираются?

— Нет. Или ждут санкции Сюзеренов.

Я подумал немного, затем решительно сказал:

— Дай мне связь с ней.

— Что? — поразилась Ива, хотя “услышала” с первого раза. Не могла не услышать, сидя у меня в мозгу.

— Сними блок с допарта связи. Я хочу с ней поговорить.

— Она попытается подавить меня и в худшем случае стереть из памяти нейрочипа! И перепрограммировать тебя!

— Ты можешь поставить какой-нибудь фильтр? — спросил я, не прокомментировав слово “перепрограммировать”. Люди не компьютеры, чтобы их программировать, хотелось поспорить мне. Но потом подумал, что, во-первых, могу этим обидеть Иву (она достаточно развита, чтобы обижаться), а во-вторых, это в корне неправильно. Человека еще как можно программировать и перепрограммировать. Квест-пропаганда Вечной Сиберии тому пример.

Ива на интерфейсе замотала головой, растрепав волосы, зажала острые ушки ладонями, зажмурилась. Но после посмотрела на меня и сказала:

— Потенциально это возможно. Но у тебя полторы минуты. Потом я обрываю связь, пока она не перехватит контроль над процессором. Ты уверен, что тебе это надо?

— Выхода нет. Она нас видит, но ничего не предпринимает. Значит, у нее другая цель. Я хочу узнать, какая.

— Что это тебе даст?

— Облегчение! — раздраженно ответил я. — Облегчение мне это даст! У меня планы, и мне не улыбается ждать невесть чего и дергаться. Первое в моем плане — спасти тетю и увести в Поганое поле. Второе — вернуться в Республику Росс и увести оттуда Киру. Потом поселиться дружной семьей у Отщепенцев или еще где-нибудь. Если