Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Десятник второй сотни полка князя Михаила Трилистьенского. А теперь и вы покажитесь и докажите, что не зроаки!
После чего натянул лук в полную силу и уставился в мою сторону. Заметил-таки! Глазастый!
А меня такие расклады весьма огорчили. Выходит, мы очень далеко от Рушатрона, и если князь действительно из царства Трилистье, то мы сейчас на далеком северо-востоке, гораздо восточнее Гадуни, империи зроаков. Вот нас забросило! Вдобавок если включать логику, то с чего бы это воины сомневались по нашему поводу? Напрашивалось только одно оправдание: на этом острове и в самом деле могли оказаться проклятые людоеды. А значит, мы либо в районе границы, либо на территории самих зроаков, где полк князя Михаила ведет боевые действия против главной опасности Для человечества.
Все эти мысли проскользнули в голове молнией, а рука уже сделала жест Леониду, чтобы он нацепил на лицо маску.
Пусть он встанет и представится, а то я издалека выгляжу как ребенок, и меня не воспримут всерьез. Тем более что следовало спешно переиначить всю нашу легенду о причине нахождения в данном месте.
— Ладно, сейчас вам покажется мой товарищ, барон Лев Копперфилд! — выкрикнул я. И для проверки реакции добавил: — Мы с Пимонских гор и нуждаемся в помощи.
— Откуда?..
Изумленный вздох из лодки нас не испугал, но насторожил. Толи здесь вообще в такое не могут поверить, то ли мы сейчас своего первого «земляка» встретим. Поэтому я с особым вниманием вглядывался в лица воинов. Вроде расслабились, даже разочаровались. Интересно, кого они ожидали увидеть?
— И что вам в моем товарище не нравится?
— Да так, — замялся все тот же воин, — Наши бабки сызмальства пугают пимонскими демонами с одним рогом из головы, — Но продолжая присматриваться, он и маску запри-метил: — А что ваша милость на лице носит?
— Это он шрамы скрывает, — сказал я, выходя из-за дерева и переводя все внимание на себя, — Ну а на мне маски нет, только малым ростом в свои двадцать лет отличаюсь. Прошу любить и жаловать, барон Цезарь Резкий.
Ничего смешного в моем имени воины не нашли, зато внешность моя их явно разочаровала: мало того, что без рога, так еще и росточку метр с кепкой. Но я не стал снижать командного голоса, а рыкал так, словно с пеленок только этим и занимался:
— Давайте причаливайте! Вот сюда, здесь самое удобное место! И не оглядывайтесь так, словно вы пугливые девицы. Нас только двое, да вещевые мешки с нами. Доставите нас на берег. Надеюсь, лодка еще двоих выдержит?
— Да хоть четверых.
Воины стали потихоньку подгребать, тщательно присматриваясь к кустам, а я продолжал сыпать вопросами:
— Как нас заметили?
— Да еще с вечера отблески костра с дозорной башни увидели.
— Ха! И где же ваша башня?
— А во-о-он там. Только самая верхушка видна. А весь форт вообще не виден.
Вот напасть! А мы и не заметили в приближающихся сумерках вчера. Решили, что это кусочек скалы где-то на внутреннем участке берега торчит.
— Почему сразу сюда помощь не отправили?
— Так ведь ночь! — искренне удивился десятник, — Да и остров этот самым худшим и скверным считается. Так и зовется Демонический.
Мы с Леней не выдержали и засмеялись, после чего и он подключился к беседе:
— Надо же! То нас за демонов считают, то остров демонической вотчиной им кажется. И чем же он так прославился?
— Да тут частенько демоны по ночам шабаш устраивали в древности. Летали на пылающих шарах, ревели так, что за десятки километров слышно было, а напоследок выжигали остров до голой земли. Вот потому сюда никто и не суется.
— Ха! Так то в древности! А сейчас чего боитесь?
— Мы ничего не боимся! А вот вы…
— А нам вот не повезло, — упредил я готовый сорваться с уст десятника вопрос. — Плыли мы на своей ладье да и плыли, но прошлой ночью, когда стояли у берега на постое, на нас кречи подлые налетели да огонь в глиняных горшках сбросили. Пострелять-то мы их постреляли, но и наши все моряки полегли. Концы мы сразу по тревоге обрубили, да так нас согнем на течение и вынесло. Только вот мы на лодчонке и сумели от тонущей ладьи отплыть со своими вещами. Потом и лодка течь дала, тогда мы рюкзаки свои к коряге привязали, веревку в зубы — да и грести к берегу. А ночь непроглядная, вот только утром разобрались, что на острове. Пока обсохли да вещи просушили, пока пожрать чего наловили, а тут и день миновал. Хотели уже сегодня с утра плот срубить да к берегу подаваться. Жаль, что сразу вашего форта не заметили.
Лодка уже причалила, и десятник с еще одним воином выбрался на берег, согнул в локтях руки со сжатыми кулаками в знак всеобщего приветствия и, в который раз осмотревшись по сторонам, прикипел взглядом к нашим арбалетам. Хотя вопросы от старшего по рангу воина так и отдавали сомнением:
— Как же мы вашу ладью из крепости не заметили?
— Мы как раз под крутым берегом проплывали.
— И кречей вы ночью смогли пострелять?
— Сомневаешься? Правильно делаешь. Но у нас тоже свои секреты имеются. — После чего я сразу повысил голос: — Ну и чего так уставился? Рог на голове высматриваешь, или челюсти людоедскими показались?
— Да нет, — судорожно оторвал он взгляд от нашего оружия, — Но уж больно вы сюда странно попали.
— Вот сумлящийся человече! А что, мы, по-твоему, с неба сюда свалились?
Он и в самом деле глянул на верхушки деревьев.
— Ну знаешь! — вспылил я. — Может, тебе еще и разуться? Думаешь, у нас, как у кречей, вместо пальцев копыта с когтями?
Лучше бы я этого не спрашивал: теперь он тупо уставился на наши «кислотные» армейские ботинки. Я-то собирался выходить из Сияющего кургана и сразу двигаться в пейчеру, и в столице Моррейди на нас бы никто внимания не обратил. А тут просто жуткая и отсталая окраина.
Хорошо, что новоназванный барон Копперфилд не потерял умение шутить:
— Да где ему понять, что раз на пимонском бароне рога нет, то и ботинки у него могут быть другие.
Хоть и тусклый, но наш смех вывел десятника из задумчивости и заставил действовать:
— Где вещи? Готовы сразу отплывать?
Только я собрался отвечать утвердительно, как у меня так заурчало в желудке, словно я дня три не ел. Но самое смешное, что я и в самом деле был не прочь плотно позавтракать. Поэтому первым делом поинтересовался:
— Кормят у вас в форте отменно?
Брови у десятника строго сошлись на переносице:
— Для посторонних — гостевой паек! Поставки еды ограничены.
Мы с напарником переглянулись многозначительно, но если он после этого равнодушно пожал плечами и двинулся в сторону нашего лагеря, то я возмутился от всей души: