Роуэн точно знал когда.

При Линкольне.

Лишь небольшая кучка историков поняла, что Линкольн затеял гражданскую войну не для того, чтобы сохранить нерушимый союз. Напротив, эта война имела целью его создать, причем именно как нерушимый.

Но Линкольн ошибся.

Декларация независимости была актом выхода в пику британскому законодательству. Ратификация новой конституции являла собой отказ от Устава Конфедерации (и Вечного Союза), хотя текст первой конституции, принятой и одобренной в 1781 году, недвусмысленно констатировал то, что союз является вечным.

Все было предельно ясно. Отдельные штаты никогда не теряли своего права на выход из союза.

И история подтвердила это их мнение.

Союз Советских Социалистических Республик распался в 1991 году, когда пятнадцать союзных государств вышли из его состава. Штат Мэн возник после того, как отделился от Массачусетса. То же самое произошло, когда Теннесси вышел из состава Северной Каролины, а Западная Вирджиния отделилась от Кентукки и Вирджинии. В 1863 году, когда Линкольн учредил Западную Вирджинию, он решился на этот шаг, не получив одобрения народа. Согласно международному праву, отказ от суверенитета не может произойти по умолчанию, а должен быть ясно и однозначно прописан, из чего следует, что молчание конституции по вопросу выхода из Союза говорит о многом.

Согласно Десятой поправке к конституции, «полномочия, которые не делегированы Соединенным Штатам настоящей конституцией и пользование которыми ею не запрещено отдельным штатам, сохраняются за штатами либо за народом».

Нигде в конституции и слова не говорится о том, что штаты не имеют права выхода.

– Мне нравится, насколько мы продвинулись в этом деле, – доброжелательно отозвался Роуэн. – Вы проделали огромную работу. Но не останавливайтесь на достигнутом.

– С вашей стороны есть успехи? – поинтересовался один из юристов.

Он помнил, что обещал сообщить.

Самый главный ингредиент.

– Мы с каждым днем все ближе к нашей цели. Это может произойти когда угодно. Отсюда я отправляюсь в Вашингтон, чтобы распутать еще одну, на мой взгляд, крайне важную нить.

Роуэном владело воодушевление.

Близится гражданская война. Но не такая, какая была в 1861 году.

На сей раз на полях сражений не будет армий. Сотни тысяч людей останутся живы. Никакого кровопролития. Единственным оружием станут слова и… деньги.

Похоже, его чаяния сбываются. Не исключено, что в Вашингтоне его уже ожидает последний фрагмент головоломки. И он уже получил доступ к большим деньгам. Скоро в его распоряжении окажется вся Церковь Иисуса Христа Святых Последних Дней с ее миллиардами.

Главное, чтобы Чарльз Р. Сноу поспешил на встречу к Небесному Отцу.

Пока же все идет по плану.

Роуэн встал из-за стола и повернулся лицом к своим собеседникам, как генерал на совещании с полковниками.

– Господа, запомните одну вещь. В отличие от первой попытки выхода из Союза и провалившейся Конфедерации, эту войну мы обязательно выиграем.

Зальцбург, Австрия

17.20

Малоун уже бывал в Зальцбурге. Окруженный сзади и с боков горами Мюнхсберг, этот древний город расположился на обоих берегах реки Зальцах. Целый лес церковных шпилей вонзался в вечернее небо над брусчаткой площадей и лабиринтом узких улочек. Четыре столетия назад соборы старинного австрийского города считались настоящей религиозной меккой этих краев.

Возникший как древнеримский торговый центр, Зальцбург позднее стал оплотом христианства, превратившись в VIII веке в епископское владение. Его называли немецким Римом. Здешние соборы и дворцы были построены в угоду самым изысканным вкусам князей Церкви. Соль – по-немецки «зальц» – дала название провинции, городу и реке; культура и музыка обеспечили ему место в истории.

Малоун прилетел на самолете из Копенгагена и на такси доехал до центра города. Он выбрал небольшой отельчик недалеко от Моцартплатц. Вряд ли здесь мог поселиться Салазар с Кассиопеей. Он почти ничего не знал о своем сопернике. Впрочем, имеющихся сведений было достаточно, чтобы прийти к выводу: испанец предпочтет или «Захер», или «Золотой олень».

«Захер» располагался на противоположном берегу реки, рядом с дворцом Мирабель, в так называемом новом городе. «Золотой олень», напротив, стоял в центре старого Зальцбурга на Гетрайдегассе, знаменитой во всем мире торговой улице.

Решив, что из двух шикарных отелей испанец выберет именно этот, Малоун направился туда по пешеходной улице. По обеим сторонам высились узкие дома с зелеными, темно-желтыми и розовыми фасадами.

На каждом из них можно было увидеть причудливую кованую вывеску с изображением рода занятий той или иной ремесленной гильдии. Вывеска у входа в «Золотой олень» говорила сама за себя – ажурная решетка, а на ней застывший в прыжке золотой олень.

Войдя в темно-зеленые деревянные двери, Малоун оказался в холле, уставленном мебелью в баварском деревенском стиле. От входа к лестнице и лифту протянулась стойка из красного дерева. Коттон решил: в этой ситуации самое разумное – вести себя так, как будто знаешь, что делаешь.

– Мне нужен сеньор Салазар, – обратился он к молодой женщине за стойкой регистрации. У нее было широкое лицо и немигающие глаза. Как и двое других гостиничных служащих рядом с ней, она была в форменной одежде. Малоун смотрел только на нее, как будто ожидал действий в ответ на его просьбу.

– Он только что прибыл, – ответила женщина. – Но ничего не сказал о том, что ожидает гостей.

Малоун изобразил раздражение.

– Мне было сказано прийти сюда в назначенный час.

– Он в ресторане, – сообщил один из молодых людей в форме.

Коттон улыбнулся и, нащупав в кармане брюк пачку денег, протянул ему двадцать евро.

– Danke, – подобострастно поблагодарил тот, беря деньги.

Явно почувствовав себя обделенной, женщина бросила на него выразительный взгляд. Малоун с трудом удержался от улыбки. Даже в таких пафосных заведениях с их многовековыми традициями деньги решают всё.

Ему доводилось останавливался в этом отеле. Он знал, что ресторан находится на первом этаже в дальней части здания. Он прошел по узкому коридору, затем – через бар ко входу в сам ресторан. Некогда здесь была кузница; теперь же это место превратилось в самый крутой ресторан Зальцбурга, хотя, по мнению Малоуна, в городе имелись и другие заведения ничуть не хуже. Австрийцы обычно ужинают после семи часов, так что за накрытыми белоснежными скатертями столами, сияющими фарфоровой посудой и хрусталем, в это час никого не было.

За исключением одного стола в центре зала.

За ним, лицом к нему, сидел Салазар, а спиной к нему – Кассиопея.