неурожаями и голодом, эпидемиями, ростом цен. Стихийные бедствия и неурожаи традиционно считались результатом злого колдовства. Резко возраставшая в такие времена смертность тоже приписывалась деятельности ведьм, насылавшим на людей порчу.

После первой волны ведьмомании последовали еще две — в нач. 30-х гг. и в сер. XVII в., причем вторая волна была хотя и самой короткой, но и самой жестокой, кроме того, в целом по Германии она прокатилась в течение значительного временного периода. Так, в Баварии пик ведовских процессов приходится на 1590–1591 гг., а затем их количество резко снизилось. В то же время в имперском городе Аугсбурге большинство казней приходится на 80-е гг. XVII в.

Об общем количестве жертв охоты за ведьмами до сих пор идут жаркие дискуссии, хотя понятно, что точные данные собрать невозможно. Во всяком случае, когда в популярной литературе называется миллион, а то и 2–3 миллиона казненных, то это явное преувеличение, которое основано на некорректном обобщении цифр, относящихся к местам самых свирепых преследований. Если в небольших Вюрцбургском и Бамбергском епископствах за 20 лет было сожжено более 2 тыс. человек, то это не означает, что подобное происходило и во всей Германии. По данным новейших исследований, количество казненных по обвинению в ведовстве составило в Германии около 20 тыс. чел.[50].

Но в отдельных местностях охота за ведьмами приобретала чудовищный характер. Так, в Брауншвайге в последнее десятилетие XVI в. ежедневно на костер поднимались 10–12 человек, а из-за множества столбов, к которым привязывали ведьм, площадь казней походила на лес. В 1589 г. в саксонском городке Кведдинбург, где проживало 12 тыс. чел., за один день было сожжено 133 ведьмы. В крохотном швабском княжестве Эльванген в 1612 г. казнили 167 ведьм. В княжестве Нейсе в 1640–1651 гг. к смерти было приговорено свыше тысячи ведьм; их не сжигали на костре, а бросали в специально выстроенную для этого огромную печь. В 1586 г. в десятке деревень вокруг Трира в живых остались всего две женщины, остальные были казнены. Чиновники докладывали властям, что «скоро здесь некого будет любить, некому будет рожать, ибо все женщины сожжены». Рвению инквизиторов порой изумлялись даже римские папы. В 1657 г. любитель вина и развлечений папа Александр VII, который в дружеских беседах с кардиналами отпускал ядовитые шутки об основных догмах католицизма и язвительно высмеивал «непорочное зачатие» Христа, читая отчеты о ведовских процессах в Падерборнском епископстве, был крайне поражен тем, что в них не было ни малейших доказательств вины осужденных.

Процессы над ведьмами носили весьма изощренный характер. Очень часто на следствии обвиняемых бросали в воду. Если женщина тонула, это считалось несомненным подтверждением того, что она виновна в колдовстве. Если же она не тонула, это означало, что она ведьма, которой помогает сам князь тьмы. На территории сегодняшней земли Баден-Вюртемберг с 1561 по 1670 г. было казнено 3224 ведьмы, из них более двух третей — в католических районах. В Баварии же, где в 1400–1800 гг. состоялось более тысячи ведовских процессов, в 81,5% случаев обвиняемые были оправданы или отделались мягкими наказаниями[51]. Постепенно затухавшая охота на ведьм, тем не менее, продолжалась даже в сер. XVIII в. В 1756 г. в баварском Ландсхуте была сожжена 14-летняя девочка за «сожительство с дьяволом». А последнее известное нам публичное сожжение ведьмы произошло в южнобаварском городке Кемптен в 1775 г.

Рассматривая ведовские процессы, можно отметить еще несколько моментов. Эпицентром охоты на ведьм в Германии была ее политически самая раздробленная часть на Юго-Западе, район Рейна — Мозеля, отдельные местности Гессена и Вестфалии, Франкония и саксонские герцогства. Напротив, в крупных территориальных государствах — Бранденбурге, Баварии, Саксонии — это мрачное явление широкого распространения не имело[52]. Можно говорить и о некоторых конфессиональных различиях гонений на ведьм, однако пытаться ставить вопрос о степени жестокости, проявленной в данном случае со стороны того или иного вероисповедания, по справедливому суждению немецкого историка Герда Шверхоффа, «совершенно непродуктивно»[53]. В целом в католических землях преследования были более суровыми. И однако в католической Баварии, скажем, они носили более мягкий характер, по сравнению со свирепой охотой и массовыми сожжениями в протестантском графстве Липпе, настоящем оплоте ведьмомании: уничтожая ведьм как носителей всякого рода суеверий, многие местные реформаторы надеялись таким образом преодолеть кризис церкви и добиться ее нравственного очищения[54]. В кальвинистской Женеве только в 1542 г. было сожжено около 500 ведьм. Впрочем, сам «женевский папа» Кальвин предпочитал, чтобы их не сжигали, а замуровывали живьем или топили в озере.

Очевидным является тот факт, что гонения обрушились прежде всего и главным образом на женщин. Церковь и невежественная масса верующих мужчин всегда считали женщину существом низшим, греховным и опасным. Это было прямым наследием древнееврейского учения о первородном грехе и проклятии Евы. Авторы «Молота ведьм» настойчиво твердили, что женщины далеко превосходят мужчин в суеверии, мстительности, тщеславии, лживости и ненасытной чувственности. Из-за внутреннего своего ничтожества женщина всегда слабее в вере, нежели мужчина, и отрекается от нее гораздо легче. Наконец, утверждали эти мракобесы, как-никак дьявол — это существо мужского пола, творить с которым распутство для женщины — дело вполне естественное.

Тезис о гендерном конфликте в целом достаточно убедителен, поскольку женщины составили более 80% всех жертв судебных процессов. Верно в общем и то, что преследование ведьм — это преследование женщин[55]. Но это только констатация факта, которая сама по себе является лишь исходным пунктом для изучения и объяснения конкретных мотивов и функций ведовских процессов.

Можно попытаться нарисовать портрет типичной ведьмы, как сделала это Ева Лябуви. Обычно это «женщина за пятьдесят, незамужняя или вдовая, но не обязательно живущая замкнуто или уединенно. Она вполне могла быть интегрирована в семейное или деревенское сообщество». Для таких женщин чаще всего характерно нонконформистское поведение, а из-за своей сварливости они концентрировали на себе «повышенный конфликтный потенциал»[56]. К тому же им были присущи действия, которые легко можно было истолковать как ведовство — проклятия, угрозы, плевки.

В целом, ведовские процессы в Германии, да и во всей Европе, дают настолько сложную и разнообразную панораму, что ее невозможно привести к общему знаменателю и объяснить какой-то одной причиной. Свою роль сыграли и социально-экономическая ситуация, и духовный климат, и не только социальная, но и индивидуальная человеческая психология.

Тридцатилетний потоп

К началу XVII в. Священная Римская империя вновь оказалась в трудном положении. Аугсбургский религиозный мир, который в течение полувека поддерживал в ней определенный порядок, в значительной степени расшатался. Он сменился враждебным противостоянием двух конфессиональных группировок — Протестантской (Евангелической) Унии 1608 г.