– Да что ты?! – Колчин воззрился на девицу с удвоенным интересом. – Значит, дедушкина внучка. Пошла в лес по грибы, по ягоды… Базиль?

– Я прослежу, – кивнул Васька, открывая дверцу.

Он и сам понимал, что для грибов и ягод совсем не сезон, так что в лес краснокожая дедушкина внучка пошла с какой-то другой целью. Может, конечно, за хворостом или за подснежниками, а может – по нужде, но это вряд ли. Будучи человеком подневольным, далеко не всегда имеющим возможность распоряжаться своим временем даже в таких делах, как отправление естественных надобностей, Базиль прекрасно знал, как ведут себя люди, которым приспичило. Они не прилипают к деревьям, как жвачка к карандашу, не засматриваются вперед сквозь редкую веточку и уж если рушатся задом в подлесок, то не на одну секундочку – разве что случайно присядут на муравьиную кучу…

По всему было похоже, что подозрительная внучка крадется на секретную встречу.

– Егор Ильич, мы же опаздываем на самолет! – забеспокоился Алекс.

Подобравшийся Васька сузившимися глазами взглянул на наручные часы и твердо сказал:

– Если я не вернусь через пять минут, гоните в аэропорт, а я тут уж как-нибудь сам.

Он сверху вниз посмотрел на свою грудь, обтянутую предательским белым трикотажем, досадливо цокнул языком и повернулся к Алексу:

– Живо, дай мне свою рубашку!

– Тебе она будет мала.

– Дай! – коротко гавкнул Егор Ильич.

Его референт неохотно расстегнул пуговки с оттиском «Маркс энд Спенсер» и отдал свою новую дорогую сорочку Ваське, получив взамен несоразмерно большую для него плебейскую рубашку-поло.

В светло-зеленой сорочке, застегнутой по центру на две пуговицы, здоровяк Васька походил на могучую галапагосскую черепаху, втиснутую в десертную тарелочку панциря своего аквариумного сородича. Он поднял воротник повыше, спустил с макушки на нос солнцезащитные очки, героически молвил:

– Ну, я пошел! – и в замедленном черепашьем темпе двинулся по тропинке в лес, втянув маленькую голову в большие плечи и поминутно трамбуя задом воображаемые муравейники.

Лева Королев продирался сквозь кусты с самозабвенным треском – как молодой нетерпеливый лось к своей возлюбленной. При этом, в отличие от лося, который наверняка посылал бы самке трубные призывы к сближению, Лева, наоборот, отправлял одну особу женского пола куда подальше. К чертовой бабушке и по другим еще менее заманчивым адресам Лева посылал дяди-Петину супругу тетю Аню с ее проклятым супчиком. Это было нелогично: тетя Аня находилась далеко и ругани не слышала, а ее проклятый супчик в термосе протестующе булькал в кармане Левиной ветровки.

Нынче утром тетю Аню накрыл приступ великодушия.

– Как там наша девочка на больничных кормах? – едва не всплакнув, вдруг спросила она за завтраком. – Надо бы ей супчика сварить. Отнесешь в больничку, Левушка?

– Отнесу, – согласился пристыженный Лева.

Наверное, ему следовало дежурить в коридоре у палаты, где в горячечном бреду хрипела и кашляла прелестная незнакомка, занесенная в больничные скрижали под именем Анны Васильевны Королевой. Или хотя бы навещать больную с гостинцами.

– Раз уж у нас с ней одна фамилия, мы почти родственники! – сказал он Бубе, объясняя свой благородный порыв.

И вот супруга дяди Пети, у которой с бедной больной были также общие имя, отчество и паспорт, затеялась варить куриный супчик. Лева, питающийся благотворительными супами быстрого приготовления с супермаркетовских рекламных раздач, даже не подозревал о том, какой это эпический процесс – приготовление настоящего куриного супчика. Оказывается, для него совершенно необходима курица, причем домашняя, причем свежая, причем молодая, причем именно курочка, а не петушок!

На рынок за курицей, получив на руки выписку с основными характеристиками нужной птицы, добровольцем отправился дядя Петя. С имеющимися в продаже экземплярами он знакомился со всей возможной основательностью и убил на птичью охоту почти три часа. Затем за дело взялась тетя Аня. Она оккупировала плиту и два часа с великим пристрастием варила бульон, неотрывно следя за кастрюлей, содержимое которой должно было подспудно кипеть, но не бурлить. Сунувшись в кухню, чтобы поторопить стряпуху, Лева получил по лбу ложкой в серой пене. Это было тем более обидно потому, что есть волшебный супчик Лева не собирался.

После полудня он планировал пообедать на Вороньей сопке, вблизи которой в честь приближающегося праздника Победы в Великой Отечественной войне затейники из клуба «Живое прошлое» разыгрывали сражение «наших» с «фашиками» за стратегически важную высотку. Обе воюющие стороны представляли фанатичные любители истории, облаченные в соответствующие костюмы. Ожидалось прибытие двух танков от «Мосфильма» и действующей военно-полевой кухни от Северо-Кавказского военного округа. Неизбежная победа «наших» должна была ознаменоваться праздничным обедом для всех участников и гостей мероприятия. Лева предвкушал солдатский кулеш с тушенкой, чай с дымком и ржаные сухари. Доступ к фуршету в стиле «милитари» был свободным, что и определяло присутствие на военизированном празднике самого Левы.

Дополнительным стимулом к посещению шоу стал немалый гонорар, обещанный редакцией газеты «Память» автору, который представит в ближайший номер издания большой репортаж с подробным описанием всех боевых действий в хронологическом порядке. Наряду с Королевым на эту работу претендовал бесталанный, но ушлый писака Антон Рыбкин из «Курортных новостей». Коллегу Рыбкина Королев искренне не любил и уступать ему гонорар не собирался. Таким образом, опаздывать к началу сражения было никак нельзя, а он опоздал – спасибо тете Ане и ее проклятому супчику! Свою лепту в общее черное дело внес и фуникулер, на котором Лева должен был подняться на смотровую площадку, откуда с удобством наблюдали за театром военных действий приглашенные гости. Подъемник крайне некстати забарахлил и взял тайм-аут для ремонтно-восстановительных работ. Королеву пришлось идти на арену сражений своим ходом, напрямик через лес, и это его, конечно, сильно задержало.

Характерные звуки начавшегося боя Лева услышал раньше, чем увидел Воронью сопку. За деревьями затрещали винтовочные выстрелы и послышались крики – кажется, на немецком. Видимо, он зашел в тыл к врагу. Торопясь увидеть побольше, Лева ускорил шаг, выскочил на опушку, громко выматерился и упал плашмя, пропуская над головой автоматную очередь.

– Партизанен! – без счета расходуя патроны, азартно проорал какой-то жлоб в низко надвинутой полуведерной каске.

Лева прошуршал по листве, как полоз, и по синусоиде ушел в орешник. Там уже залегла какая-то румяная деваха самого боевого вида – с листьями в разлохмаченной прическе и ссадиной на щеке.

– Партизаните? – по-товарищески улыбнулся ей Королев.

– Щас как дам больно! – пообещала деваха, замахиваясь корягой.

«А хорошо играют, стервецы! – восхитился непрофессиональными актерами из «Живого прошлого» впечатлительный Лева. – С душой!»