– Я объяснил тебе, как обстоят дела. Не думаю, что мы подвергаемся огромному риску, но тебе ехать не советую. Я поеду сам.

– Какой смысл, если ты поедешь один? Ты – беженец, твое слово ничего не стоит. Должен поехать кто-то из нас.

– Я поеду, – вызвался О'Рурк.

– Нет. Поеду я, – сказала я.

Мы оба хотели участвовать в этом. Цель оправдывала риск – мы должны были знать, что нас ждет, что ждет Сафилу. В современном мире мы редко сталкиваемся с настоящими приключениями, а это было самое настоящее приключение. Мы вели себя отчаянно и храбро, но преследовали и собственные, эгоистические цели.

– Рози, тебе незачем ехать, – сказал Мухаммед. – Пусть лучше поедет доктор с Запада. Он оценит ситуацию и, если произойдет несчастный случай или кто-нибудь заболеет, сможет помочь. Я буду переводчиком.

– Мне придется общаться с представителями ООН. Если я хочу убедить их, мне йадо увидеть всё собственными глазами, самой сделать фотографии.

– Лучше пусть едет мужчина.

– С какой стати?

– Значит, поедем послезавтра, – наконец произнес О'Рурк. – Втроем.

За ужином все возмущенно обсуждали мою поездку в Эль-Даман. Наш план поехать в Кефти встретил неоднозначную реакцию.

– Если вас подстрелят по дороге, кому-то придется вытаскивать вас оттуда, – сказала Линда. – Подумайте, как отразится на репутации агентства сообщение о том, что персонал “Содействия” разъезжает по Кефти в компании повстанцев, врагов правительства Абути.

– А если в новостях Би-би-си покажут умирающих от голода беженцев Сафилы, это хорошо отразится на репутации агентства? – сказал О'Рурк.

– Это совсем другое, – возразила Линда.

– Ты считаешь, что легче прокормить тысячи голодающих, чем вытащить три трупа из Кефти?

– Ради бога, Роберт, – вздохнула Линда.

– Проклятье, атмосфера накаляется, пойду-ка я лучше в хижину, надену бронежилет и заберусь под одеяло, – пробормотал Генри и вышел из столовой.

– Я не хочу, чтобы вас убили, – сказала Шарон. – Не стоит так рисковать.

– Нас не убьют, – вмешалась я. – Мы всё обсудили с Мухаммедом и солдатами Освободительного фронта.

– По-моему, риск вполне оправдан, учитывая, чего мы планируем добиться, – произнес О'Рурк.

– Знаете, мои дорогие, все это очень хорошо. Только помните, там идет война, – сказала Бетти.

Вернулся Генри и принес бутылку бренди. Наверное, берег для особого случая. Он долго разливал по чуть-чуть в оранжевые пластиковые стаканчики. Все понемножку выпили – даже Линда, даже Бетти.

Спустя какое-то время О'Рурк сказал:

– Это опасный, необдуманный, безответственный, преступный и рискованный план.

– Согласна, совершенно безответственный, – добавила Линда.

– Безрассудная, опрометчивая, самовольная, неосмотрительная, предательская затея, – сказала я.

– Надо ехать, – сказал О'Рурк.

В дверь моей хижины громко постучали.

– Черт, что происходит? У тебя что, мужчина под кроватью? Негр? – Генри вломился в хижину с бутылкой джина и пакетом сухого апельсинового сока.

– Слушай, у тебя есть бутылка воды? – спросил он. – Я подумал, пока ты еще состоишь из одного кусочка, руки-ноги на месте, такая красивая, как богиня, надо выпить по маленькой в последний раз.

Внезапно меня захлестнула волна нежности – наверное, потому, что мне было страшно. Я обняла его.

– Спокойно, спокойно, старушка. Хочешь, вернемся к остальным – или посидим здесь?

Генри уже достаточно принял. Когда он был пьян, то становился серьезным, что было для него нехарактерно.

– Ты уверена, что эта безумная, необдуманная, фанатичная, поспешная благотворительная миссия того стоит?

Сегодня все будто помешались на длинных цепочках прилагательных.

– Не виляй, Генри. Говори, что у тебя на уме.

– Дорога заминирована. С неба падают бомбы. Если тебя поймают, лишишься работы. Опять бросаешь лагерь на четыре дня. Это того стоит, старушка?

– Я бы не поехала, если бы не была уверена. Он уже отхлебывал прямо из горла.

– Мне бы твою уверенность, старушка. Должен сказать, меня беспокоит, кого ты выбрала себе в компаньоны.

– Но Мухаммед – прекрасный человек.

– Я имею в виду не Мухаммеда, а нашего секс-символа.

– Кого?

– Нашего секс-символа, доктора. Значит, он ревнует к О'Рурку.

– О'Рурк – не секс-символ. – На самом деле я так не думала. – Он добрый, умный, ответственный, серьезный, упорный, смелый человек. Он любит командовать, но никогда не переступает черту. И ты знаешь, что он должен поехать со мной.

– Знаю, знаю. Нужный человек. Кто-то должен пришивать оторванные руки, ноги. Я этого не умею. К тому же надо оставить кого-то в лагере за старшего, но не доктора. Бетти тоже нельзя поехать – она доктор, но не мужчина. Безумие какое-то.

Похоже, Монтега занесло. Он уже совсем не соображал, что говорит.

– Ты прав. Поэтому О'Рурк должен поехать.

– Донжуан долбаный.

– Не будь идиотом. Между мной и О'Рурком ничего нет, и он не донжуан. К тому же не тебе клеветать на него – учитывая твои грязные любовные делишки.

Он захихикал.

– Это другое.

– То же самое.

– По-моему, лучше мне поехать вместо тебя.

Я не помню, чтобы Генри раньше так напивался. Я и забыла, что он совсем еще мальчишка. Он был напуган. Может, он боялся оставаться в лагере за главного?

– Я уезжаю всего на четыре дня. С тобой все будет в порядке. Вот увидишь, скоро все будет позади. Ты прекрасно знаешь, что делать.

Вдруг он плюхнулся на кровать, обнял меня за шею и уткнулся Головой в плечо, как маленький ребенок.

– Я боюсь, Рози. Все рушится. Не хочу, чтобы ты подорвалась на мине. Не хочу, чтобы все полетело к чертям, чтобы повсюду валялись мертвяки и умирающие с голоду.

Куда делся прежний Генри – храбрец и задира? Но таким он мне нравился больше. Я погладила его по голове и стала успокаивать, как ребенка.

Сорок минут назад мы пересекли границу между Намбулой и Кефти. О'Рурк нервничал – обычно он вел машину, придерживая руль снизу и выставив локоть в окно, а сейчас крепко вцепился в руль, повернув его влево. Я изучала его колени, которые чуть касались моих. Он был в джинсах, я – в хлопковых брюках. Это отвлекало меня от происходящего. Мы следовали за грузовиком Освободительного фронта на расстоянии двухсот ярдов, точно по отпечаткам колес. В грузовике сидели трое повстанцев и Мухаммед – он настоял на том, чтобы ехать с ними до опасной зоны. С нами в “тойоте” ехали двое солдат – на заднем сиденье. Мы планировали добраться до опасной зоны и дождаться темноты. Потом Мухаммед пересел бы к нам, и мы отправились бы дальше с притушенными фарами. Сейчас было три часа дня, солнце палило вовсю.