что мать Давида алкоголичка. Просто слабая женщина, которая не смогла справиться с обрушившимися на неё трудностями иначе. Сначала она осталась одна с детьми, потом второй муж повесил на них свои игровые долги, вдобавок к этому они могли потерять дом.

Не стану говорить, что понимаю её и сочувствую ей. Нет. Это не так и даже не близко.

Протягиваю руки и обнимаю Давида за талию, когда мы останавливаемся у моего подъезда и выходим из машины. Там, где живут мои родители.

Я снова вернулась домой, потому что мы, если можно так назвать, помирились с папой и он пообещал мне больше не лезть в наши с Давидом отношения.

Должна признаться, что он держит своё обещание и не лезет в наши отношения, не пытается орать на меня, запирать в комнате или чем-то шантажировать, чтобы я рассталась со своим парнем.

Он поступает намного хуже. Ведет себя с Давидом так, что мне хочется взвыть. Когда мы вечерами ужинаем семьей, намекает мне на то, что я сделала неправильный выбор. Обязательно хвалит кого-то из детей своих знакомых, партнеров или клиентов.

— Хочешь, немного поговорить? — спрашиваю я. Давид качает головой. Предлагаю ему подняться в квартиру, чтобы провести немного времени вместе. Обычно в это время дня папы никогда не бывает дома, а с моей мамой у Давида нет никаких проблем.

Нас ждет неприятный сюрприз, когда мы входим в квартиру, и я понимаю, что папа дома. Он доволен собой и о чем-то рассказывает маме, когда мы входим в гостиную.

Как только он замечает Давида, выглядит так, будто у него проблемы с желудком и его вот-вот стошнит.

Но это нечто по сравнению с тем, что я нахожу в своей комнате, когда утягиваю Давида к себе, чтобы у папы не появилась возможность вывести Давида из себя. Кто знает, как он среагирует сейчас, когда лимит его терпения уже израсходован на встречу с его матерью.

— Это еще что такое? — вскидывает бровь Давид и указывает на мою кровать. Я вижу, как злость медленно закипает внутри него, попадает в кровь и растекается по телу.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я и пинаю лежащего на моей кровати Антона по ноге. Он лежит на моей кровати и увидев нас лишь приподнимается на локтях с довольным видом и переводит взгляд с меня на Давида. — Поднимайся с моей кровати и выметайся из моей комнаты!

— Я ждал тебя, Крис — говорит Антон и садится.

— Какого черта ты ждал её здесь, а не там, где сидят её родители? — спрашивает Давид.

— Просто я пришел сюда по привычке, раньше это не было проблемой. — улыбается Антон и поднимается. — Так, вы все еще вместе, да?

— Мы все еще вместе, а ты больше никогда не входи в мою комнату. — говорю я и скрещиваю руки на груди — Как ты вообще попал сюда?

— Он пришел со мной. — говорит папа, и мы все трое поворачиваемся на него. Он стоит в дверях со странным выражением лица. Это похоже на предвкушение. — Антон работает со мной, и я надеялся, что он расскажет тебе все тонкости и нюансы. Кто знает, возможно, ты заинтересуешься. Ты ведь теперь не слушаешь меня, поэтому я попросил его о помощи. В конце концов, этот парень не какой-то случайный знакомый и неплохо тебя знает. Надеюсь, для твоих нынешних отношений не будет глобальной проблемой, если ты немного поработаешь со своим бывшим парнем?

— Уверен, тебе понравится. — говорит Антон и делает шаг, оказывается слишком близко ко мне и кладет руку мне на плечи, притягивает к себе и целует в висок прежде, чем я успеваю выставить вперед руки.

Давид двигается и сильно толкает Антона в грудь, он отшатывается от меня вглубь комнаты и едва ли успевает прийти в себя, как Давид хватает его за шею сзади, наклоняет к своей груди, а потом что-то шепчет ему в ухо. Я не слышу что именно и ничего не предпринимаю, чтобы остановить своего парня.

А вот папа предпринимает.

Вмешивается и оттаскивает Давида от Антона. Становится между ними и поворачивается спиной к Антону, чтобы встать напротив Давида, подходит поближе и превращает этот вечер в настоящий кошмар.

Он говорит ужасные вещи, такие от которых мне становится очень больно, я плачу и бросаюсь вперед, чтобы это прекратить, но Давид выставляет руку и останавливает меня.

Толкает назад, чтобы я не была частью этой словесной битвы. Я всхлипываю, когда папа задевает Давида за самое больно, обвиняет его в том, к чему он не имеет отношения, обливает его грязью, обесценивая всё то, что мой парень все эти месяцы делал для меня и, в конце концов, затрагивает тему его семьи и мамы.

Я вскрикиваю, когда Давид замахивается и ударяет моего отца по лицу. Тот не падает от удара лишь потому, что его удерживает стоящий позади Антон.

Папа медленно поднимает руку и подносит к лицу, вытирает губы костяшками пальцев, а потом смотрит на них.

Я не могу описать эмоции, которые я испытываю, когда папа бросает на меня полный злости и отвращения взгляд. Я плачу, меня трясёт, а в груди так больно, что тяжело дышать.

Я перевожу взгляд с него на напряженную спину Давиду как раз в тот момент, когда он оборачивается на меня. На его лице чистая ярость, челюсть сжата, желваки ходят ходуном. Он смотрит на меня какое-то время, а потом выходит из комнаты, обходя растерянную маму, которая стоит в дверях. Через мгновение я слышу, как хлопает входная дверь.

28

Я не бегу за Давидом и ничего не говорю, когда оставшиеся, покидают мою комнату. Мама подходит ко мне, а я только вижу, как шевелятся её губы. Похоже, она говорит что-то вроде того, что мне следует хорошо подумать после случившегося. Возможно, она намекает на то, что мне нужно сделать выбор.

Но я не собираюсь делать ничего подобного, потому что не хочу, чтобы хоть один из этих мужчин уходил из моей жизни.

В голове стоит гул, когда я остаюсь одна и просто сажусь, на пол рядом с кроватью. Обнимаю себя руками и даю волю слезам.

Мне трудно описать эмоции, которые я испытываю, когда вспоминаю, что Давид ударил папу. Признаюсь, я даже не уверена, что кто-то вообще смог бы сдержаться от того, что сделал Давид.

Слова моего папы сделали больно не только Давиду, они разбили мне сердце. Потому что я вдруг поняла, что в его