Эммет заметно нервничал, словно что-то недоговорил, и это его тяготит.

Что ж, он облегчит старику задачу и скажет то, что нужно, за него.

– А вскоре моя мать отвезла меня к тете и дяде и оставила у них, чтобы не тащить на себе груз чужого проклятия.

Если думать отвлеченно, Маркус может ее понять. Он бы и сам освободился от тяжкого груза.

Реакция Эммета на его слова удивила Маркуса. Глаза у старика полезли на лоб, и он отчаянно, рискуя заработать сотрясение мозга, затряс головой.

– Нет, нет, все было совсем не так, ваша светлость. Ваша тетя и дядя сами сюда приехали. Они убедили Клару в том, что ради вашего блага она должна отдать вас им на воспитание.

– Что?

Невероятно! Тетя Маргарет и дядя Филипп никогда бы так не поступили! Инициатива отдать его на воспитание родственникам по отцовской линии принадлежала именно ей, его матери! Это она решила, что он ей не нужен!

– Пожалуйста, постарайтесь понять, ваша светлость. – Слезящиеся от старости глаза Эммета смотрели на него с мольбой. – Клару увезли в чужой город, прочь от тех немногих людей, кого она знала. Знакомые мужа откровенно смеялись над ее ирландским акцентом, над манерами, над наивностью. Клару дразнили, травили. Муж очень скоро стал ее стесняться, потом охладел к ней, перестал замечать. Пропадал каждую ночь то у одной женщины, то у другой, а когда он неожиданно умер…

– Неожиданно?

– Для Клары – да. Она не верила в проклятие. До того самого рокового дня. – Эммет вздохнул, и плечи его безвольно опустились. – Клара вернулась в Лавсбридж с разбитым сердцем и на сносях. А через несколько дней после того, как она вас родила, приехала ваша тетя с мужем. Они принадлежали к тому миру, к которому по праву рождения должны принадлежать вы. Миру, в каком вам суждено играть ключевую роль. Миру, который никогда не примет ее, Клару, и для нее навсегда останется чуждым и враждебным. Ваш отец еще до вашего рождения назначил лорда Филиппа, мужа своей сестры, вашим опекуном. Так что, когда ваша тетя потребовала от вашей матери согласие на усыновление, та в конце концов согласилась.

– То есть моя мать бросила меня ради моей же пользы?

Эммет опустился на стул, озадаченно глядя на Маркуса:

– А как же еще? Клара все дни напролет плакала после того, как вас увезли.

Но благостная картинка все равно не складывается.

– Тогда почему она ни разу с тех пор не попыталась со мной встретиться? Или хотя бы написать?

– Полагаю, она думала, что вы не захотите с ней видеться, ваша светлость. Ваши родственники сумели убедить ее, что будет удобнее для всех, если она вообще забудет о том, что вас родила; лучше вам вообще не иметь матери, чем иметь мать-ирландку. – Эммет удрученно покачал головой. – Должен признать, я так не считаю, но ведь я совсем мало знаю о высшем обществе и его законах. И уж вы простите, то немногое, что мне известно о высшем обществе, мне совсем не нравится.

Эммет ошибался. Не мог не ошибаться. Хотя…

Маркусом овладело странное ощущение: словно от первого в жизни бокала шампанского. Пружинящая, радостная легкость… А вдруг это правда?

Нет. Не обольщайся. На самом деле мать не пишет и не приезжает лишь потому, что ей и без общения с ним прекрасно живется. Если она и была раньше, когда отец на ней женился, скромной, богобоязненной и наивной, то теперь стала совсем иной.

– А как насчет итальянского графа?

– Какого итальянского графа? – наморщив лоб, переспросил Эммет.

– Того самого, за которого вышла замуж моя мать. И не уверяйте, что ее никто не содержит. С ее счетов не было снято ни пенни. Я имею к ним доступ, и знаю, о чем говорю.

Эммет продолжал смотреть на него с удивлением и растерянностью.

– Да, она действительно вышла замуж вторично, но муж ее не итальянец и никакой не граф. Оправившись от родов, ваша мама вернулась в Ирландию и через несколько лет познакомилась с врачом, ирландцем по национальности. За него она и вышла замуж. Сейчас живет в Дублине с мужем и тремя сыновьями.

«У меня есть братья».

Маркус опустил голову. Ему надо было собраться с мыслями. Слишком много открытий для одного утра. Случайно взгляд его скользнул по портрету третьего герцога Харта. Как же ему хотелось разодрать ногтями холст, с которого смотрел на него этот негодяй!

– Так вы с ней поддерживаете связь? – спросил Маркус. Каким-то чудом ему удавалось говорить спокойно.

– Да, ваша светлость. Благодаря моей дружбе с ее тетей и дядей, а также волнующим обстоятельствам вашего рождения, я полюбил Клару как дочь, которой у меня никогда не было.

– Понимаю.

Маркус взялся обеими руками за бронзовое пресс-папье. Нужно ухватиться за что-нибудь тяжелое, чтобы его не унес вихрь эмоций. Голова его шла кругом.

«У меня есть братья».

– Сколько лет ее сыновьям?

– Они уже взрослые. Насколько я помню, младшему двадцать лет.

– А старшему?

– Двадцать четыре.

«У меня есть родственники, о которых я ничего не знаю. Ирландские родственники, а не итальянские. Ирландия и Италия. Обе страны на одну букву. Наверное, дело в этой букве? Может, я что-то не так понял? Невероятно!»

– Спасибо, мистер Эммет. Вы свободны.

«Надо поговорить с Нейтом и выяснить, что ему известно из того, о чем рассказал Эммет».

Управляющий медленно встал:

– А как насчет дренажной системы, ваша светлость?

Не мудрено забыть о какой-то там сточной канаве.

– Я готов взглянуть на поле завтра, только…

Как бы сказать об этом так, чтобы не обидеть старика?

– Я ценю ваши знания и опыт, мистер Эммет, но, может, было бы лучше… То есть мне было бы проще оценить знания вашего помощника, если бы я взял с собой Данли.

Эммет засмеялся:

– Вы боитесь выезжать с восьмидесятилетним стариком?

– Я не хотел…

Управляющий взмахнул рукой, заметно дрожащей:

– Нет, ваша светлость, вы абсолютно правы. Я еще езжу верхом, однако не так быстро, как раньше. За вами мне было бы не угнаться. Возьмите Тео. Он отлично разбирается в данном вопросе. Когда он должен быть готов? Я ему передам.

– Завтра в восемь часов утра. Договорились?

– Как вам будет угодно, ваша светлость, – с поклоном произнес Эммет и направился к выходу. Но уже взявшись за ручку двери и сокрушенно покачав головой, добавил: – Простите, ваша светлость, я чуть не забыл. – Он вернулся, достал из кармана вдвое сложенный лист бумаги и положил его на стол перед Маркусом. – Это послание принес Генри, старший сын викария, за пару минут до нашей встречи. На словах он передал, что приглашает вас, лорда Хайвуда и лорда Эванса к себе домой на ужин завтра вечером.