Она говорила быстро, по-английски.

Джугашвили подошел к мостику, встал рядом с Демпси и поднял иссохшую руку, чтобы заставить женщину замолчать.

– Вы станете нашим первым адмиралом, капитан Демпси. Вы будете героем социализма. Не беспокойтесь. Только в Москве и Петербурге живут сотни, тысячи недовольных. Все они поднимутся, чтобы примкнуть к нам. Дайте нам только показать, на что способен научный социализм.

Демпси наклонился вперед и проверил показания приборов.

– Скорость оборотов три четверти, мистер Бастэйбл.

– Есть три четверти, – я передал приказ машинисту.

– Вы поведете наш воздушный корабль в Петербург, – продолжал Джугашвили. – Вы отважный, вы милый человек, капитан Демпси. Вы будете осыпаны всевозможными почестями…

Мы знали, что это было очень в его стиле – умасливать людей, которые ему нужны. Мы знали, что как только Демпси сослужит свою службу, он тоже будет ликвидирован во имя будущего.

– Благодарю, сэр, – ответил Демпси. Он взглянул на профессора Марека, который сидел рядом и царапал какие-то заметки на листке бумаги.

Джугашвили потрепал Демпси по спине.

– Я умею быть благодарным, капитан.

– Разумеется, сэр, – Демпси передал штурману еще несколько указаний.

Небо было серым и просторным. Легкий дождик брызгал на стекла иллюминаторов. Мы слышали, как он стучит по обшивке. Серый свет подчеркивал бледность Демпси и усиливал впечатление болезненности шелушащейся кожи профессора Марека. «Белинский» казался мне теперь настоящим кораблем мертвецов.

Демпси заметил изменения в работе переднего мотора и склонил голову в сторону. Как всякий хороший воздушный капитан, он все время прислушивался. Вести воздушный корабль – это требует таких же хороших ушей, как и глаз.

– Что-то не так, мистер Бастэйбл. Вы не могли бы сходить и посмотреть моторный отсек?

– Само собой.

Я покинул мостик и, к своему величайшему удивлению, заметил, что миссис Перссон идет за мной.

– Как далеко еще до лагеря Махно? – спросил я ее, когда мы спускались по трапу. Вокруг нас висели только облака.

– Полчаса примерно. Мы должны обезвредить эти бомбы, капитан Бастэйбл.

– Что?

– В этом весь смысл нашего маневра. Мы обезвредим их, и когда они упадут, они не взорвутся. Ради этого мы так долго играли с Джугашвили. Но мы не думали, что он явится на борт.

Я ощутил душевный подъем.

– Но я очень мало понимаю в бомбах, – сказал я. – Особенно в бомбах такого рода.

– Зато я много понимаю. Идемте. Мы пройдем здесь вдоль борта к бомбовому отсеку. Его не охраняют, – она открыла люк и впустила меня в полутьму. Мы спустились по стальному трапу. Я слышал знакомое скрежетанье держателей. Они имели примерно стандартные размеры и были исписаны буквами кириллицы и всякими значками, которые я еще прежде примечал на оружии казаков. И это – бомбы, способные уничтожить весь мир?

Миссис Перссон сказала:

– Ядерная боеголовка находится на острие. Мы должны свинтить ее, – она села верхом на гнездо с бомбой и схватила большой разводной ключ.

– Берите! – попросила она.

Сюда проникало немного дневного света, и я разобрался, как навинчен клапан. У меня было чувство, что мы можем выпасть так же легко, как и эти бомбы, и очень осторожно взялся за первую.

Мы проработали не более пяти минут, когда над нами в коридоре послышались звуки.

– В этом нет необходимости, – голос Демпси звучал божьим гневом. – Не нужно. Предоставьте бомбы мне!

– Демпси! – Уна Перссон начала беспокоиться. – Вы действительно рехнулись! Мы же с вами решили, что мы…

– Это был ваш план, миссис Перссон, а не мой.

– Вы же не собираетесь помогать Джугашвили!

Демпси направил на нас большой револьвер.

– Вон отсюда! – приказал он.

– Демпси! – еще никогда я не видел миссис Перссон такой испуганной. – Вы не можете сделать этого. Махно…

– Эти бомбы должны быть взорваны, – заявил Демпси. – Все остальное не имеет смысла.

– Но мы же хотели доказать, что они не сработают!

– Ничто не может доказать этого!

Миссис Перссон снова взялась за нос бомбы. Демпси приказал своим людям схватить нас. Отбиваясь, миссис Перссон едва не плакала. Должен признаться, что я сдался. В молчании протянул я свой разводной ключ первому же казаку, который ко мне приблизился. Как будто в обмен он положил мне в руки пакет. Я не знал, что в свертке.

Бомбовый отсек кишел теперь казаками.

– Вы срываете мои планы, – холодно заявил Демпси. – А ведь это я – я, а не вы, – имею право решать судьбу этих бомб.

– У вас нет никакого права. Ни у кого нет. Слишком большую вину вы возлагаете на себя, капитан Демпси, – миссис Перссон дернулась, когда державший ее казак силой принудил ее уронить ключ.

– А вы возлагаете на себя слишком большую ответственность, – сказал он. – Я имею право.

– А что же вы, капитан Бастэйбл? – спросила она. – Разве у вас нет на это точно такого же права?

– Не здесь, – ответил я и взглянул на Демпси. Я не знал, что у него на уме, но его решимость вызывала у меня уважение. – И я целиком и полностью согласен с капитаном Демпси, миссис Перссон. Он и профессор Марек имеют право.

Демпси слегка поклонился. Мои слова, казалось, развеселили его. Он поднял брови.

– Миссис Перссон!

Она пожала плечами:

– Ну хорошо же. Но если вы убьете Махно…

– Думаю, это будет моя ответственность.

– И моя, потому что я не попыталась остановить вас.

Я прервал их:

– Нашли время для моральных дискуссий.

– В каждом свертке планер, – сказал Демпси. Он потер красноватые глаза, его голос внезапно стал усталым. – Вы воспользуетесь ими во время бегства.

– Где Стальной Царь? – спросила миссис Перссон. – Он главнокомандующий на этом корабле…

– Больше нет, – заявил Демпси.

– Где он?

– В безопасности, – Демпси повернулся. – Хочу сказать вам: прощайте! Вряд ли свидимся еще.

– До свидания, Демпси, – сказал я и добавил: – Удачи!

Он засмеялся, повернувшись к стальному трапу.

– Спасибо, Бастэйбл. Большое спасибо.

Нам нацепили планеры и грубо выпихнули сквозь бомбовые люки. Секундой позже крылья раскрылись, и мы медленно закружили навстречу голой степи. Нигде под нами не было и признака человеческой жизни.

Воздушный корабль быстро удалялся на северо-восток.