— Немножко твой, а еще немножко чей? — спросил Кинт, когда они пересекли присыпанную снегом мостовую и пошли по тротуару.

— Мой и одного приятеля отца… у меня была идея попробовать себя в этом деле, отец выкупил часть цоколя, я целых полгода провела на юге терратоса и договаривалась о поставках вина, но примерно год назад мне это все надоело, продала я его с условием получения небольшой доли от дохода.

— Вывеска интересная на ресторане…

— Это я рисовала, нравиться?

— Да, красиво получилось.

— Приятель отца попросил меня, когда купил дело, ему тоже понравилась моя работа.

— А теперь чем ты занимаешься?

— Еще не придумала, чем заниматься. Немножко помогаю отцу в мастерской и магазине, я хорошо рисую, закончила нашу художественную академию.

— А что, местный судья уже стал председателем городского совета?

— Нет, этот червяк уже год как сгнил в одной из сточных канав на окраине.

— Вполне достойное наказание для него.

— Ты его знал?

— Пару раз видел, но знал о нем достаточно.

— Лет шесть назад я была страшненькая и костлявая, — грустно улыбнулась Сэт, — и, вероятно, не представляла для него интереса…

— Понимаю, можно сказать, повезло.

— Да, когда поползли эти слухи, бабушка очень испугалась и сообщила отцу, я не знаю, что делал отец, но если судья на меня раньше просто не смотрел, то потом вообще стал обходить стороной.

— А Григо молодец.

— Мой отец очень жесткий человек раньше был, а люди так вообще, про него рассказывают всякие небылицы.

— Я не заметил особой жесткости, мне кажется, в том парне, что плетется за нами ее в разы больше.

— Ты его просто не знаешь. Если он называет кого–то другом, то это навсегда, а если врагом, то ненадолго.

— Ну, мне нравится такая жизненная позиция.

— И ему нравится. А ты давно с ним знаком?

— Чуть больше пары суток.

— Что?

— Да.

— Вы с ним что, в поезде познакомились?

— Да.

— Забавно, — звонко рассмеялась Сэт.

Охранник в будке у ворот открыл калитку, молодые люди направились в дом, а Гэрт остановился у ворот поболтать с коллегой.

— Какие у тебя планы на завтра? — Сэт придержала Кинта за руку, когда он пожелал ей спокойной ночи и шагнул, было, на лестницу.

— Нужно посетить одно место, а там все будет зависеть от результатов этого посещения.

— Как разберешься с делами и освободишься, сообщи мне через Мадэ.

— Договорились… спокойной ночи.

— И тебе спокойной ночи, — ответила Сэт, быстро пошла по длинному коридору и исчезла за одним из арочных проемов занавешенных бархатными шторами.

В дверь тихо, но настойчиво постучали.

— Открыто.

— Господин Кинт…

— Мадэ! — вскочил и сел в кровати Кинт, — Меня от этого «господин» скоро уже тошнить будет! Ну какой я вам господин? Я родился в семье виноградарей, в одиннадцать лет остался сиротой, воспитан за счет терратоса в сиротской школе… где вы видите господина? Я в такой постели впервые в жизни сплю!

— Простите… — Мадэ виновато опустила голову, — Кинт, я зашла спросить, вам завтрак сюда подать, или вы спуститесь?

— Спущусь.

— Через десять минут все будет готово, — Мадэ поклонилась и хотела выйти.

— Подождите, Маде…

— Что–то еще? — не поднимая глаз, спросила она.

— Простите, что накричал на вас.

— И вы меня простите, — Мадэ снова поклонилась и вышла.

Выйдя из туалетной комнаты, Кинт покопался в вещах, оделся попроще, затем достал из ранца кожаный тубус для бумаг, перебрал несколько листов, нашел расписку ссудной конторы и положил ее в карман. Быстро снарядив пустые магазины, Кинт погромыхал деревянной коробкой с десятком патронов и недовольно скривился, затем воткнув магазины на место, надел портупею на свитер, сверху бушлат, который подпоясал поясом с револьвером. Штык за голенище, шляпу, все… готов.

— Ты на войну собрался? — Сэт воткнув вилку в сырную лепешку, возила ею по блюдцу со сметаной.

— Нет, я собрался в центр города, большая часть которого состоит из людей, которым я в прошлом попортил много крови.

— Давай я отправлю с тобой Гэрта?

— Не надо.

— Уверен?

— Да. Прошло время, и я сейчас выгляжу не так, как пару лет назад.

— А, я помню, у дорожных жандармов были модны усы и борода, — улыбнулась Сэт, — ешь, остынет.

— Примерно так… усы и борода, — ответил Кинт, пододвинул к себе тарелку и, не стесняясь, плотно так позавтракал.

Через полчаса повозка, которую поймал Кинт, остановилась у ссудной конторы. Этот район города сильно обеднел и пришел в упадок, даже возница артачился и поехал сюда только за пару лишних медяков. Но контора на месте, даже вывеска обновлена, только вот окна закрыты решетками из толстого железного прута, а не так как раньше — аккуратные деревянные ставенки. Дверь тоже окована железом, а на уровне глаз небольшое окошко с решеткой. Кинт осмотрелся, тротуары не чищены, из арки дома через дорогу «выползает» на мостовую замерзшая грязно–желтая лужа помоев. Но и здесь живут, кто–то куда–то бредет, пара пьянчуг пристроились у коновязи какой–то забегаловки и по очереди отхлебывают из мутного бутыля, закусывая лепешкой, которую старая кляча, запряженная в сани, то и дело норовит прихватить губами, за что каждый раз выслушивает о себе матерную тираду от собутыльников. Подойдя ближе к двери ссудной конторы, Кинт разглядел характерные сколы на камне стены вокруг окон. Контора явно подвергалась нападению, и вероятно не один раз, так как некоторые следы от пуль были замазаны и закрашены.

— Чего надо? — ответили из–за железной двери, когда Кинт в нее постучал.

— Управляющего надо, — в такой же манере ответил Кинт.

Дверь, лязгнув засовом, открылась, и здоровяк на две головы выше Кинта пробасил:

— Ну, заходи раз надо… по какому делу?

— По денежному, по какому еще, — ответил Кинт и вошел в узкий коридор.

Внутри все было перестроено и отличалось от того вида, который помнил Кинт.

— Куда идти?

— Револьвер давай, и иди прямо, потом комната будет справа.

Отдав револьвер охраннику, Кинт прошел по коридору, повернул и увидел проем без двери, за ним небольшая комнатка, тускло горит единственный светильник, комната разделена конторкой и решеткой.