В комнату вошел граф Дрейк. Пальцы в чернилах, лицо уставшее. Придвинув стул, он сел рядом с кроватью.

— Опасность, как нам кажется, миновала.

— Что, простите? — спросил Кайлар.

— Извини, мы кое о чем тебе не рассказывали. Боялись, что ты сгоряча натворишь глупостей. В последнее время твоего мастера не раз пытались убить. Теперь в городе на четыре мокрушника меньше. После трех покушений он дал понять, что, если безобразие не прекратится, следующим простится с жизнью сам король.

— Мастер Блинт убил короля! — воскликнул Кайлар.

— Тсс! Не произноси это имя, — велел граф Дрейк. — Один из Девятерых, Дейбин Воша, главный в Са'каге по контрабанде, узнал об угрозе твоего мастера, решил, что ему выдается блестящая возможность заполучить побольше власти, и натравил на Дарзо очередного мокрушника. Воша надеялся, что Дарзо либо погибнет сам, либо сдержит слово и прикончит короля. Дарзо обо всем узнал и убил того мокрушника и Вошу.

— Значит, все эти события происходили, пока я отлеживался в постели?

— Помочь мастеру ты не мог, — сказал граф Дрейк.

— А что этот Дейбин Воша имел против мастера… моего мастера?

Кайлар даже имя это слышал впервые.

— Не знаю. Может, ничего. Таковы обычные методы Са'каге, Кайлар. У них повсюду интриги и заговоры, но ни к чему дельному это не приводит. Большинство из них рано или поздно отваживаются на особо крупную аферу, мечтая быть не просто наблюдателями, а главными действующими лицами, и гибнут подобно Воше. В общем, король узнал о последней попытке убить твоего мастера и до смерти испугался. Другой на его месте сумел бы воспользоваться случаем, Алейн же неспособен укреплять свою власть. Логану в связи с происходящим придется некоторое время пожить за пределами города.

— А мы только-только по-настоящему подружились, — протянул Кайлар.

— Дружба с таким человеком, как Логан Джайр, поверь мне на слово, продлится всю жизнь.

Кто-то ударил Кайлара. Довольно чувствительно.

— Просыпайся, мальчик.

Кайлар выбрался из дебрей кошмара и увидел буквально в футе от себя лицо мастера Блинта. Тот собирался шлепнуть его еще раз.

— Мастер… — Кайлар споткнулся. — Мастер Тулии?

— Замечательно, что ты меня помнишь, Кайлар. — Мастер Блинт встал и закрыл дверь. — У меня не так много времени. Как ты себя чувствуешь? Нормально? Только не лги.

— Я еще немного слаб, сэр, но мне становится лучше.

Сердце Кайлара билось как сумасшедшее. Он все это время мечтал поскорее увидеть мастера Блинта, а теперь вдруг обозлился на него.

— Судя по всему, тебе будет плохо еще недельку-другую. По-видимому, киндерперил и мазь из авориды вместе действуют не так, как я ожидал. Или дело в твоем таланте.

— В таланте? Что вы имеете в виду? — спросил Кайлар резче, чем намеревался.

Блинт как будто не обратил на это внимания.

— Я имею в виду то, что поначалу все воспринимают магию по-разному.

— Да нет. Я о том, смогу ли я после этого…

— Летать? Становиться невидимкой? Лазать по стенам? Управлять огнем? Расхаживать среди смертных богом? — Блинт усмехнулся. — Вряд ли.

— Да нет же, я хотел спросить: смогу ли я ходить так же быстро, как вы? — с той же резкостью произнес Кайлар.

— Пока не знаю. Одно скажу наверняка: ты будешь перемещаться гораздо быстрее, чем те, у кого нет таланта, но людей, одаренных настолько, насколько одарен я, немного.

— Что же я смогу делать?

— Ты еще не вполне здоров, Кайлар. Поговорим после.

— Мне здесь совсем нечем заниматься! Я даже не встаю с кровати. Все, что происходит, от меня скрывают.

— Ладно, — сказал мастер Блинт. — Твой талант — все и ничего. В Уэддрине или Алитэре тебя называли бы магом. Шесть школ завели бы между собой спор о том, что тебе следует изучать и какого цвета носить мантии. В Лодрикаре или Халидоре ты считался бы майстером, вырастил бы на руках вир — подобие татуировки — и преклонялся бы перед королем, как перед Богом, но вместе с тем продумывал бы, как всадить ему в спину нож. В Иммуре ты был бы сталкером — всеми почитаемым охотником на животных и порой на людей. Во Фриаку ты бы звался горати, непобедимым воином, и в один прекрасный день мог бы стать королем, знающим толк в том, как угнетать людей и быть рабовладельцем. А на западе ты уже был бы в океане. — Он улыбнулся.

Кайлар же оставался предельно серьезным.

— Маги думают — они бы сказали «предполагают», для пущей важности, — что разные страны дарят миру разные таланты. Поэтому людей со светлой кожей и голубыми глазами считают колдунами, а смуглых — воинами горати. По их мнению, лишь маги из Ганду могут быть настоящими целителями. Утверждают, будто желтая кожа — верный признак того, что ее обладатель может врачевать. Это заявление ошибочно. Да, наш мир поделен на страны, но талант один. Каждый народ признает тот или иной вид магии, за исключением лэ'нотцев, которые ненавидят волшебство и соответственно не верят в него, но это отдельный разговор. Однако всякий народ имеет о магии свои представления. В Ганду много лет назад создали заклинание, страшнее которого свет не видывал. Это повлекло за собой такие ужасы, какие ты и вообразить себе не можешь, поэтому время спустя жители Ганду совсем отказались употреблять волшебство как оружие и теперь используют его только в лечебных целях. На протяжении веков они накопили серьезный запас знаний по врачеванию, а многие другие способности утратили. Если в ком-то из них проявляется талант управлять огнем, этот человек стыдится самого себя и позорит всю свою семью.

— Значит, нам об этих людях никогда ничего не узнать? — спросил Кайлар.

— Верно. Словом, существует то, что известно многим вокруг тебя и чему можно обучиться, то, в чем ты особенно ловок по своей природе, и то, что можешь постичь, приложив некие усилия. Талант — нечто само собой разумеющееся, и вместе с тем его можно менять. Это что-то вроде умственных способностей.

Кайлар недоуменно смотрел на мастера.

— Хорошо, объясню иначе. Есть люди, которые умеют производить в уме замысловатые вычисления. Другие говорят на нескольких языках. Для всего этого требуются задатки.

— Так.

— То, что ты способен производить вычисления, еще не означает, что ты посвятишь этому всю свою жизнь. А женщина, которая вынуждена заведовать счетными книгами и у которой есть соответствующие данные, естественно, научится считать. Или возьмем политика со склонностью к языкам. Если он не станет изучать иностранные языки, то всю жизнь будет говорить на одном-единственном — на родном.

Кайлар кивнул.

— Женщина, заведующая счетными книгами, если задастся целью и если приложит много усилий, возможно, и выучит еще один язык, но никогда не сможет бегло говорить на дюжине языков, а наш политик в жизни не произведет в уме сложный расчет. Понимаешь, к чему я клоню?