– Аминь! – дружно сказали брат Одо и Ганелон.

– Ты подробно передашь великому понтифику нечестивые слова престарелого дожа Венеции, и ты передашь великому понтифику то, что недавно сказал благородным баронам маркиз Бонифаций Монферратский. На рождество побывал он в Германии при дворе мессира германского императора. Там встретил молодого человека – брата жены германского императора. Это Алексей, сын Исаака, истинного императора Византии, ослепленного родным братом, предательски и не по-христиански отнявшим у него трон, а с ним всю Константинопольскую империю. Ты подробно передашь, брат Одо, римскому апостолику такие слова маркиза Монферратского. Он сказал: тот, кто смог бы заполучить к себе названного молодого человека, тот легко бы сумел двинуться из захваченного паломниками города Зары, если это произойдет, в землю константинопольскую и взять там все нужные съестные запасы и все прочее, ибо названный молодой человек является единственно законным, от Бога, наследником константинопольского трона. Он ускользнул из Константинополя от родного дяди тайком, скрыв водою свои следы. Некий пизанский корабль по специальному договору тайно доставил его в Германию, при этом юный Алексей был пострижен в кружок и одет в латинское платье. Ты запоминаешь мои слова, брат Одо?

Брат Одо молча кивнул.

Усталость лежала на его длинном лице.

Тогда наконец белый аббат повернулся к Ганелону:

– Я где-то встречал тебя?

– Надеюсь, что нет, отец Валезий.

– Неужели твои надежды ограничиваются только этим? – сухо усмехнулся белый аббат. – И если да, то почему?

– Недостоин.

– Я знаю, что ты еще не давал обета… – Было непонятно, удовлетворен ли услышанным отец Валезий. – Но я вижу, что твой плащ пообносился, сандалии сбиты, тело изнурено. Ты похож на катара, – зловеще покачал головой отец Валезий. – Ты похож на тряпичника, который назубок знает все церковные тексты и умеет проповедовать то, чего не умеет многая ученая братия. Но я знаю, что ты повинуешься Богу, ты страдал и не впал в отчаяние, а потому допущен служить Делу. А значит, посвящен и в деяния старого лукавца. – Отец Валезий, несомненно, имел в виду дожа Венеции. – Старый лукавец желает валить деревья на склонах гор, окружающих Зару, и спускать для себя на воду все новые и новые корабли, не боясь того, что король Угрии ему помешает. На богослужении в соборе святого Марка старый лукавец пообещал сам повести объединенный флот в город Зару, если такое решение будет принято баронами. При этом он назвал христианский город Зару пиратским гнездом.

Отец Валезий мелко перекрестился.

– Но, возможно, такое угодно Господу?

Белый аббат взглянул на Ганелона с сомнением.

– Я не уверен, что тебе следует рассуждать на такие темы, брат Ганелон. Тебе сужден другой путь, помни. Твои сомнения не должны касаться Зары.

Ганелон низко опустил голову.

– Некая молодая особа, брат Ганелон, – негромко произнес отец Валезий, и сердце Ганелона дрогнуло. – Некая молодая особа, брат Ганелон, совсем недавно наняла в Венеции судно. Сейчас, когда дож наложил запрет даже на торговлю, нанять судно в Венеции практически невозможно, но некая молодая особа заплатила за тайный наем судна золотом. Более того, мне известно, что некая молодая особа почти месяц провела в доме старого лукавца. Я верю, брат Ганелон, что ты догадываешься, куда могло уйти судно, тайком нанятое указанной особой.

– Да, – кивнул Ганелон. – Я даже знаю имя кормчего на нанятом судне. И знаю, что с указанной особой на борт судна поднялся некий старик про кличке Триболо, Истязатель. А еще поднялись на борт дружинники, ранее служившие в нечестивом замке Процинта. А груз названной особы – три сундука.

Отец Валезий пристально всмотрелся в Ганелона:

– Ты не смог подняться на указанное судно?

– Я не мог этого сделать.

– Почему?

– В Риме через оборванца нищего я получил записку. В записке было сказано: «Лучше бы ты служил мне». Но до того, как прислать записку, указанная особа два года держала меня взаперти в старой замковой башне. А в Риме указанная особа пыталась меня убить, подсылая нанятых на ее деньги убийц. Я не мог подняться на ее корабль. Я был бы тут же опознан.

– Господь милостив, брат Ганелон.

– Аминь!

Они помолчали.

– Куда могло уйти судно?

– Может, и в Константинополь.

– Ты видел корабль, поставленный в море напротив нашего шатра?

– Да, я видел. На его корме по-гречески написано «Глория».

– Брат Ганелон, сможешь ли ты отыскать в Константинополе некий тайник, в котором некая молодая особа прячет тайные книги, по праву должные принадлежать Святой римской церкви?

– Человек способен только на то, на что способен.

– Но с Божьей помощью он способен и на большее. На гораздо большее, брат Ганелон. Например, я знаю, что ты умеешь объясняться с грифонами, язык греков тебе ведом. Ты умеешь понимать сарацин, тебе доступны чтение и счет. Используй свои знания, брат Ганелон. Властью, дарованной мне Святой римской церковью и великим понтификом, позволяю тебе рядиться в мирское, пользоваться кинжалом, сидеть за обильным столом, даже нарушать заповеди, если это понадобится для успеха Дела. Трудись в воскресенье, нарушай пост, отрекись, если понадобится, от близкого. Это необходимо для Дела. Я верю, брат Ганелон, ты вернешь Святой римской церкви то, что ей принадлежит давно и по праву.

– Но как сподоблюсь благодати? – испугался Ганелон.

Отец Валезий ответил: «Я сам буду твоим исповедником».

В большом шатре установилась напряженная тишина. Где-то неподалеку шла в море галера. Ритмично бил молот по медным дискам, негромко, но сильно в такт ударам вскрикивали гребцы.

– Святая римская церковь вечна. Ее цели возвышенны. – Отец Валезий не спускал глаз с Ганелона. – Неизменно стремление Святой римской церкви к спасению душ заблудших, но Дьявол не знает устали, брат Ганелон, он вредит целенаправленно и постоянно. Есть старинные книги, обильно напитанные словами дьявола. Эти книги распространяют зло. Где находятся эти книги, там слышится запах серы. Уверен, брат Ганелон, ты найдешь тайные книги и разузнаешь то, о чем говорила названная особа со старым лукавцем».

«…запах смолы.

Нежный чудесный запах.

– Знаешь ли ты, откуда все берет начало? – спросил Ганелон.

Брат Одо улыбнулся. Конечно, он знал.

– А потому утверждаю: Бог един…»

«…смрадный канал, лестница без ступеней.

Огромные узкие окна, открывающиеся вовнутрь.

Кто-то во дворе пнул осла, осел закричал. Над серым мрамором башен, над крошечными мощенными двориками, над белыми надгробиями павших воинов – грозы грифонов медленно разносился низкий, но мощный гул колокола-марангона, как бы поднимаясь все выше и выше над многочисленными мозаичными окнами, седыми от росы, над площадью святого Марка, покрытой короткой бледной травой и со всех сторон обсаженной деревьями, над огромными питьевыми цистернами, обмазанными глиной и мутными, как графины с водой.