Женщины. Кейн любила женщин и умела тонко их понимать, но Эмма всегда была для нее чем-то большим. Кейн достаточно было и одного взгляда, чтобы постичь фатальность их встречи.

Кейн так пристально, не отводя взгляда, смотрела на Эмму, что та забеспокоилась и даже спросила, все ли в порядке.

– Ты такая красивая, – проговорила Кейн.

– Прошу тебя, прикоснись ко мне, – нетерпеливо ответила Эмма.

Кейн дотронулась губами до возбужденного соска и медленно провела рукой вдоль живота Эммы. Длинные пальцы развели нежные складочки, Кейн с упоением отметила для себя, что любимая уже была готова впустить ее в себя. Но входить Кейн не торопилась.

Вместо этого Кейн несколько раз погладила, дразняще перебирая пальцами, вдоль влажной горячей ложбинки.

– Посмотри на меня, Эмма.

Когда Эмма медленно открыла темно-зеленые глаза, она выглядела как бесконечно счастливая женщина, попавшая в океан страсти своей любимой.

– Я хочу любить тебя… И видеть в этот момент, – Кейн скользнула чуть разведенными пальцами по губкам Эммы.

– Прошу, милая… – когда ласкающая рука остановилась и стиснула крепко, Эмма выгнулась, поднимая бедра навстречу долгожданным движениям. – Войди, Кейн, прошу тебя. Я не могу больше ждать.

И когда Кейн ввела пальцы туда, где Эмма больше всего хотела их чувствовать, обе они не переставали смотреть друг другу в глаза. Эмма боролась с желанием поддаться вырывающемуся наружу огню и откинуться на подушках, закатив глаза. Никакими словами не под силу описать, какое блаженство Кейн приносила ей, когда ее прикосновения заставляли забыть обо всех тревогах.

Битва за неотрывный взгляд была проиграна обеими – Кейн опустила голову и стала целовать Эмму, а та закрыла глаза и двигалась в ритме Кейн, пытаясь растянуть этот счастливый момент. Неожиданно сильно Эмма привлекла Кейн к себе и жарко поцеловала, доводя нарастающий внутри оргазм до максимальной точки.

– Не останавливайся, – потребовала Эмма, закидывая голову и выгибая спину. Она впилась ногтями в спину любимой, силясь продлить ощущение близости. Удовольствие накрыло кипящей волной, и Эмма в оцепенении замерла. Она прерывисто задышала, а потом охнула и протянула:

– Тпрррру!

– Тпрру? – с напускной серьезностью спросила Кейн, когда последние спазмы отпустили Эмму, счастливую и опустошенную. – Моя малышка слишком долго пробыла на ферме? «Тпру», – передразнила Кейн.

Эмма долго смеялась над этим комментарием.

– Нет, нет, не уходи, – проговорила она, чувствуя движение пальцев Кейн. – Мне так нравится чувствовать то, что ты рядом… Почти так же, как то, что ты меня дразнишь.

Эмма кончиками пальцев погладила Кейн по лицу, а потом поцеловала в губы.

– И только подумай, к чему может привести, когда тебя имеют и дразнят, – Кейн поцеловала ее еще раз и вышла. – И кстати, как я жила все это время без тебя? Ума не приложу.

Глаза Эммы наполнились слезами. Она была единственной, кто знал Кейн такой. Знала эту женщину, которую многие уважали, но большинство – боялись. Кейн умела парой слов выразить все то, что было у нее на сердце.

– И я долго задавалась этим вопросом.

– Ну-ну, не плачь, любовь моя. Иногда я смотрю на тебя, и у меня такое чувство, что в комнате не хватит воздуха наполнить мои легкие. Я никогда себе представить не могла женщину, которая бы так увлекала меня и полностью мной завладела. А потом я встретила тебя, – она принялась осторожно вытирать слезинки Эммы. – Дай мне знать, если я когда-нибудь тебя разочарую? Я не хочу больше никогда быть одной, без тебя. Четыре года… Этого было достаточно для того, чтобы понять, что такое счастье.

– Милая, ты меня никогда не разочаровывала, – Эмма прильнула к сильным рукам Кейн. – Я сама себя разочаровала. Я твоя жена, и я не должна была верить никому другому.

Эмма коснулась губ Кейн.

– Я люблю тебя. В горе и в радости. В болезни и здравии, и даже с пулевыми ранениями, – последнюю фразу Эмма шепнула Кейн на ухо, и тут же поцеловала его. Кейн радостно засмеялась.

– В богатстве и бедности, – и Эмма поцеловала так же другое ухо Кейн, – …пока смерть не разлучит нас.

Закончила клятву Эмма поцелуем в губы, и не осталось сомнений в том, какой сильной была ее любовь к Кейн.

– Я принадлежу тебе, и никого другого мне в целой жизни не надо, кроме тебя.

– И это самое лучшее, что ты мне когда-либо говорила. Но я не хочу обладать тобой, любовь моя, – тихо сказала Кейн.

Эмма резко отстранилась, улыбка увяла на ее лице. Кейн все еще не готова к полному доверию.

– Не уходи. Мне так нравится чувствовать то, что ты рядом, – повторила Кейн то, что Эмма сказала парой минут раньше. – Ты доверяешь мне, любимая?

– Всю мою жизнь, – без тени сомнения ответила Эмма.

– Тогда не надо так беспокоиться, когда я говорю подобные вещи. Это не значит, что я не хочу и не люблю тебя. Я не хочу обладать тобой. Я хочу, чтобы ты была во всем мне равной.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, только не сочти меня сумасшедшей. – Эмма положила голову на плечо Кейн, и ее светлые волосы рассыпались по груди любимой.

– Тут, кроме нас, никого нет. А я никогда не подумаю, что ты сошла с ума.

– Мне нравится, что ты сильнее меня, Кейн. И не только физически. Люди не из страха подчиняются тебе, а потому, что они сами хотят подчиняться. И мне в тебе это нравится, и я счастлива, что ты можешь защитить меня и наших детей. Я чувствую себя в безопасности. И я хочу, чтобы люди смотрели на меня и знали, что я принадлежу тебе, и что я – под твоей ответственностью, я твоя. Я хочу, чтобы они знали, что это мой выбор – принадлежать тебе. Я хочу всего этого… А чего хочешь ты?

Кейн глубоко вздохнула и сделала медленный медитативный выдох, точно пыталась собраться с мыслями.

– Уж не знаю, почему этот разговор сделался вдруг таким серьезным. Хотя, может быть, оно и к лучшему, – Кейн встала с постели, взяла что-то со стола и, пока Эмма не успела начать беспокоиться, принесла это на кровать.

В руке Кейн держала зеленый бархатный мешочек на тонком шнурке.

– Родная, я хотела тебе сказать, что скоро мы будем стоять перед всеми нашими друзьями и перед богом для того, чтобы ты озвучила свое желание принадлежать только мне. И я – тебе. Я люблю своих детей и свою семью, но всего этого недостаточно, все оно бессмысленно без твоей любви.

– Но я люблю тебя, – сказала Эмма.

– Я знаю, – Кейн с некоторым усилием открыла мешочек, а когда содержимое оказалось на ее ладони, Эмма ахнула.

– Сколько мы уже живем вместе, а я еще ни разу не подарила тебе приличного кольца, – Кейн взяла одно кольцо. – Ювелир сказал мне, что этот бриллиант безупречен. Для меня это символизирует любовь к тебе. Может быть, моя жизнь и несовершенна, но я очень стараюсь, чтобы ты чувствовала себя нужной и любимой. И я знаю, как сделать это безупречно. И я хочу, чтобы ты это запомнила.