По дороге на станцию они с Робертом остановились на мосту. Кларисса опять почувствовала покалывание в затылке, но решила не обращать на это внимания. Она не станет озираться по сторонам в поисках Рэйфа; она будет наслаждаться обществом своего пожарного.

«Мой пожарный!» – повторила она про себя, улыбаясь и понимая, что уже не сможет от него отказаться. Она не позволит Рэйфу отобрать его у нее; она должна убедить себя, что Рэйф не представляет для Роберта никакой опасности.

Роберт занимался боксом; он уложит Рэйфа с одного удара – так же, как уложил того парня, который не давал им спасти свою жену. Роберт выносливый. Бегает каждое утро. Умеет фехтовать. У него быстрая реакция. Он расчетливый, ловкий, наблюдательный; он умеет увернуться и сам бьет очень точно. Роберт выше. Роберт стройнее. Роберт левша; Рэйф не будет ждать удара с этой стороны. А еще Роберт обладает выдержкой и здравым смыслом, чего никак нельзя сказать о Рэйфе.

Роберт одобрительно смотрел на ее новую повязку.

– Вы были правы, – сказала она, поднимая левую руку. – Сегодня утром они лопнули. Медсестра в травмпункте сказала то же, что и вы.

Роберт оставил ее похвалу без внимания.

– Сильно болит? – спросил он серьезно.

Она легонько кивнула, признавая, что болит действительно сильно. Поймав ее взгляд, он улыбнулся:

– У нашей Лотти много друзей.

– Да уж, это точно. Она очень общительная девушка!

Они засмеялись. Высоко в небе кричали чайки.

– Она мне нравится, – сказала Кларисса.

– Так же как и мистеру Вайрли. И мистеру Бартону.

Кларисса подумала, существует ли закон, запрещающий присяжным спать друг с другом.

– Мне будет очень жаль, – еле слышно произнесла она, глядя на скользящего по воде лебедя. Ветер почти заглушил ее слова, но Роберт услышал.

– Жаль? – повторил он.

– Я очень рада, что познакомилась с вами. – Она почувствовала, как он впился взглядом в ее лицо. – Когда все закончится, мне будет грустно не видеть вас каждый день.

– Ну, судя по всему, это еще долго протянется.

23 февраля, понедельник, 18:15

Ты ждешь меня, сидя в своей синей машине. Понятия не имею, какой она марки. Мне уже осточертело постоянно видеть тебя на своей улице. Нашариваю деньги и расплачиваюсь с таксистом.

Какое счастье, что у меня нет машины! Ты бы наверняка прикрепил к ней передатчик. Или устроил внутри засаду.

Тянусь к ручке – и замираю. Может, попросить водителя подождать, пока я зайду в подъезд? Он что-то бормочет в потрескивающую рацию; кажется, ему не терпится подобрать очередного клиента. Ну что ж, это опровергает мамину теорию о том, что таксисты всегда заботятся о безопасности пассажиров.

– Все в порядке? – спрашивает он, что означает: «Шевелись давай».

Ладно, обойдемся без его помощи. У меня есть план получше. Сегодня я сама с тобой справлюсь.

– Одну секунду, – говорю я, расстегивая свою антипреследовательскую сумку.

Мне нужно подготовиться. Мой новый телефон лежит в специальном кармашке. Достаю его. Включаю режим съемки. Я учусь делать это быстро – так, на всякий случай. И читаю про разные методы борьбы. Лотти хотела незаметно послать своему бойфренду СМС, но не смогла разобраться с телефоном, не вынимая его из кармана. Захлопываю дверцу. Такси срывается с места.

Стою посреди дороги. Твоя машина припаркована у соседнего дома, капотом ко мне. Заметив мой взгляд, ты медленно киваешь. По крайней мере, ты не выскочил на улицу и не начал разбрасывать очередные мерзкие фотографии. Ты просто хочешь показать мне, что ты здесь. Что ты наблюдаешь – потому что имеешь на это право.

Я думаю о Лотти. О том, как она увидела машину на своей улице. Она была одна против четырех. У меня больше шансов: я одна против одного.

Зажав в руке телефон, я отрепетированным движением увеличиваю масштаб. На экран не смотрю. Освещение хорошее; на телефоне есть автоматическая вспышка. Ты тут не единственный, кто умеет фотографировать.

Забыв про больные пальцы, я поднимаю руку и направляю телефон на тебя. Щелк: твоя машина на моей улице. Приближаю сильнее. Щелк: машина крупным планом, видно номерной знак. Приближаю до упора. Щелк: совсем близко, видно твое лицо. Кажется, через лобовое стекло вышло не очень, но попытаться стоило.

Три фотографии! Я сделала их так быстро, что ты даже не успел отреагировать. Не успел понять, что произошло.

Ты открываешь дверь. Я застала тебя врасплох: сегодня ты явно не собирался меня преследовать. Бегу к дому. По дороге не выдерживаю и быстро оборачиваюсь: нужно проверить, на каком ты расстоянии. Но ты слишком толстый – ты не способен в мгновение ока выскочить из машины. Успеваю заметить твой тонкий, злобно перекошенный рот. Ускоряюсь. Лечу по дорожке к дому. Теперь я знаю, что ты меня не догонишь. Выхватываю ключи – для них я тоже сделала специальный карман; я хорошо продумала устройство своей сумки. Открываю замок. Толкаю тяжелую деревянную дверь. Я знаю, что ты уже сдался. В этом кошмарном сне все пошло по-моему.

Прислоняюсь к двери и пытаюсь отдышаться. Не знаю, сколько я так стою; в конце концов на площадку выглядывает мисс Нортон.

– Я так рада, что встретила тебя, Кларисса! – говорит она. – Как приятно видеть твои порозовевшие щечки! Зайдешь ко мне выпить чаю?

Чашка чая в компании милой, умной, энергичной мисс Нортон – это как раз то, что мне сейчас нужно.

– С удовольствием, мисс Нортон! – отвечаю я. Она так радуется, что мне становится совестно: я очень редко принимаю ее приглашения, а к себе так вообще никогда не зову. Иду за ней, захватив журнал по шитью, который она положила мне на полку.

– Отдохни, дорогая! – говорит мисс Нортон, жестом приглашая меня сесть на обитый ситцем диван. На спинке лежат порыжевшие от времени кружевные салфеточки; наверно, когда-то они были бежевыми. – Посмотри свой журнал. А я пока за тобой поухаживаю. Ты делаешь достойное дело. Представляю, как это должно быть тяжело! Ты, наверно, устала и совсем издергалась.

Она уходит на кухню. Я с улыбкой осматриваюсь. Гостиная заставлена тяжелой мебелью темного дерева, купленной еще родителями мисс Нортон. Когда-то им принадлежал весь дом; потом мисс Нортон разделила его на квартиры и продала. Она живет здесь с самого рождения.

Надо заглянуть в журнал. Вскрываю конверт, размышляя, как приятно будет на время выкинуть тебя из головы и забыть о том, что произошло несколько минут назад. Хотя ты ведь этого не допустишь, правда?

Я смотрю на журнал и не могу вздохнуть. Словно получила от тебя удар под дых. Блондинка на обложке. Она не в весеннем платье.

На ней ремни. И цепи. И какие-то провода. Они опутывают ее руки, ноги, туловище, врезаясь в нежную белую кожу; но бо́льшая часть тела остается на виду. Она лежит, привязанная к чему-то вроде операционного стола с регулируемыми секциями для рук и ног. Ее лодыжки приподняты, ноги раздвинуты и согнуты в коленях. Каждая часть тела надежно зафиксирована. Даже кисти и ступни. Даже пальцы – кажется, они крепятся лейкопластырем. В соски продеты металлические кольца. Грудь перетянута веревкой крест-накрест. Во рту кожаный кляп. Мускулистая мужская рука в кожаной перчатке занесла над женщиной блестящий инструмент. Сам мужчина остается за кадром. Голова и шея женщины пристегнуты к столу собачьими ошейниками; она не может повернуться, но ее широко распахнутые от ужаса глаза смотрят вбок, в сторону невидимого мужчины.