Только не думайте, что я черню офицерское сословие. У самого друг — офицер, прошедший и площадь Минутка, и спецназ ВДВ, и копейки с солдат не поимевший. Я отлично понимаю что это, если работать, — тяжелейший труд. Мы сидели с ним на броне и говорили про жизнь, он про офицерскую, я про рабочую, и отлично понимали друг друга. Потому что нет отдельно ни офицерской чести, ни пролетарской, а либо они есть у человека, либо отсутствуют. Такие офицеры даже по внешнему виду отличаются от шакалья. Когда он проходил ко мне в гости, наши солдаты наливали ему стакан… Мы садились на нары и читали «Лимонку». А так шакалье просто не понимало, что это за газета. Голых баб нет, о чем читать? Кстати, убедительная просьба к православным священникам: не присылайте вы свою пропаганду про государственных новомученников и о вреде курения. Там это не в тему. Как-то неудобно видеть это все в сортире.

Ну вот, полгода командировки пролетело, и под проливным дождем едет смена. Интересная вещь: стоит нам куда-нибудь выехать, как погода моментально портится, это в Чечне все заметили. «Дует ветер над бараками (точнее — палатками), БМД нам лязгнет траками, домой, домой, пора домой!» Быстрая сдача, и вот наша колонна едет обратно. За Ножай-Юртом заметно теплеет — и вот солнечный Дагестан. В Хасавюрте грузимся в эшелон, и спать. Утром просыпаемся под стук колес. Все таращатся в окно, любуются многоэтажными домами, гражданскими людьми, даже рекламой (в горной Чечне её нет). «Я ехал в вагоне по самой прекрасной, по самой прекрасной земле…» На радостях дают кашу с мясом и чай с сахаром. Эшелон делает крюк: через Москву ехать нельзя, дабы не нервировать наше дорогое правительство. По мере продвижения к Пскову радость пропадает: снова влезать в этот тупизм! В Чечне проще — шакалы пьют, ты работаешь, все при деле, а тут ни того, ни другого. Вот и Псков. Под рявканье комдива вылезаем из вагонов. Все мечутся, никто ничего не знает. Наконец, шмон, и контрактников отпускают. До завтра.

Сколько получим? Около 60 тысяч за семь месяцев. Срочники — 2500 рублей в месяц. Им там вообще за такие деньги делать нечего, при таком отношении к ним. Да и нам… Если работать, то этого слишком мало, если валяться в палатке (кто как устроится) — это слишком много. Получают по-разному — иные группировки сразу всё, другим тянут месяцами. Нас уже ждут: целые батальоны дамочек занимают позиции в кабаках. Как говорится, на дурака не нужен нож, он сам все отдаст.

Отпуск за Чечню: шакалам тридцать дней, нам — пятнадцать. Им нужней: вот, наш взводный так опух, что ни в одни штаны не влазит.

Многие контрактники расторгают контракт. Этих обкрадывают при расчете по-черному. Уходящих «по окончанию» грабят меньше. Ну, не везет начальству с этим народом! Наш новый комбат так и говорит всегда: какие плохие эти русские, как ему трудно с таким народом. И, словно услышав эти слова, наш Всенародноизбранный и Министр Обороны сообщили, что эксперимент идет успешно, обещали подкинуть деньжат и начать набор в странах СНГ, раз уж имеются маленькие трудности в России. Вероятно, защитников отечества будут отлавливать сетью или капканами. Как будет рад такому пополнению наш комбат! Он даже внешне похож на Президента. Жаль, что я этого не увижу — счел себя недостойным лицезреть такого распиздатого командира, и уволился.

Глядя, как вертятся наши правители, понимаю, что при оккупации России войсками НАТО никакой войны не будет, — нас сдадут с потрохами. А глядя на таких комбатов, понимаю, что они этому будут только рады.

бывший Контрактник

«Лимонка» № 229 сентябрь 2003 г.

Место действия — мой дом.

— Нет, правда, ты сам это написал?

— Ну да, — я аж раздулся от гордости.

— А когда это было?

— В январе 2002-го. Ну, помнишь, когда после Катаями и Старых промыслов нашу роту ввели в бой, брали частный сектор; тогда еще прапору с санчасти голову оторвало. Ну, «комбат» — это комбат, «ротный» — это Жигулев, «замкомвзвод» — Иваныч, ну, контрактник, старшина… Здоровый такой, выше тебя на голову, усатый, бывший десант, самый старый во взводе — ему уж за 30 было. Вот он старика и завалил.

— То-то я и смотрю — позывные знакомые.

Замолчали. Влад первым нарушил тишину:

— Вообще-то Заричный был лучший комбат.

— Угу.

— Я таких больше не встречал. Ебал и кормил.

— Да че ты мне рассказываешь! Я шестерых комбатов поменял. Такого, как Заричный, не было. Я не говорю, что он был пиздец-образец. Он был умный, грамотный. И хитрый.

— Нет — очень грамотный и хитрый.

— Во. Брал все, что плохо лежит и что хорошо. И вообще, старался везде урвать, и у него получалось.

— И про свой батальон не забывал. А где он сейчас?

— Год как в академии. Вовремя свалил. В полку сифилис и разруха. Бардак полный. Округ задолбал проверками.

Опять замолчали. Блин. Зачем я ему «Соседа» показал? Похвастался своими литературными успехами. Весь разговор смялся, и настроение пропадает. Влад опять прервал молчание:

— Я тебе не рассказывал… Вообще никому. У меня похожий случай был. Ну, про это вообще никто не знает. Перед самым Грозным было. Не помню, зачем ехали — наверно, из штаба возвращались. И свернули не туда, там же равнина, ориентиров — хуй. Потом сориентировались: едем — дом стоит. А возле дома кто-то копается. Ну, пока подъехали, уже в дом зашли. Мы дом обшарили. Тоже до хуя чего нашли. Комбат приказал все загрузить. Потом на ПХД[2]отнесли. Полный десант забили. Мука, сахар, крупы всякой. Больше, сказал, ничего не брать. Да техника уже на хуй была не нужна. До этого натаскали. У меня в палатке два видака, телевизор. У бойцов в каждой машине магнитофон, разве что колонки на борта не вешали. Так, погромили. Представляешь — заходишь, и очередь по телевизору. Я там все раздолбал. Мы только по подушке взяли на броню, под задницу.

Я перебил:

— У меня ковер был. Я его взял еще в октябре 99-го. С кошары. Ну, помнишь, перед Первомайским стояли. А у меня кошара под обрывом стояла, мы ее всю на дрова разобрали. Я на нем спал, а когда ездили — скручивал и на броню — офигеннно получалось! Кстати, он у меня до февраля продержался. Пока я в Ростов не съездил.

— Это на опознание?

— Да. Тогда еще какого-то Важного Хуя с проверкой ждали, и комбат приказал всю мародерку выкинуть.

— Да-да. Нагрузили два прицепа барахла и отогнали подальше в лес.

— Во! А меня-то, хули, не было. И все выкинули. И из сумки все сигналки — пачки три было. Сволочи. Ну ладно, а че ты хотел рассказать?

— Ну, говорю же — продукты все перегрузили, а в одной из задних комнат нашли двух баб. Одна-то старуха, а вторая — хрен разберешь, замотанная вся в одежду, лицо как-то накрашено — не поймешь, то ли молодая, то ли старая. Да я и не разбирался.