С другой стороны острова появилась небольшая лодка; казавшаяся поначалу пятнышком в окружавшем меня тумане, она постепенно росла. Рыбаки в этих краях подымаются рано. Когда суденышко подошло ближе к берегу, я различил человека, стоявшего во весь рост на носу — темная фигура, силуэт на фоне воды и испарений. Он приблизился, и я увидел, что руки его подняты над головой и что он словно бы машет мне. Решив, что с ним, вероятно, стряслась некая беда, я помахал в ответ, желая его ободрить. И тут я, к полнейшему изумлению и ужасу своему, осознал, кто он такой, тот, что стоит в лодке и приветствует меня. Существо все приближалось, уже видны были омерзительные желтые волосы и пустые серые глаза. Вот он протянул руки вперед. Ладони его были в крови.

Я повернулся и побежал к трактиру, в спешке запнувшись о корень дерева; поднявшись с земли, я со страхом взглянул через плечо. Лодка, а с ней и тот, кто в ней был, исчезли. Их, верно, поглотил туман, успевший наползти на дальний берег. Тем не менее я заторопился назад в трактир и, хотя понимал, что его ничем не удержать, инстинктивно запер дверь своего номера. Посещение это было свидетельством некоего ужасного происшествия. В этом я был уверен. Окровавленные руки его знаменовали некое преступление, совершенное во имя мести. Я подошел к окну, выходившему на сад и озеро, однако он более не появлялся. Первым моим побуждением было бежать, но тут я остановил себя. Не могу же я весь остаток жизни провести, сломя голову спасаясь от моего преследователя; Каин и тот не заслужил столь страшной участи.

Я решил возвратиться в Лондон и там разведать обо всех деяниях, какие он мог совершить. В определенном смысле мне любопытно было узнать, каков характер его подвигов, ибо в них могла отчасти проявиться его низкая натура. Возможно, я своими глазами увижу природу того, что сотворил. Однако то были мысли мимолетные, не поддающиеся определенному выражению, даже попытайся я их объяснить самому себе. Я по-прежнему был целиком погружен в водоворот страха и недобрых предчувствий.

Обнаружив, что следующая карета в Лондон отправляется из Кезуика утром, остаток дня я провел у себя в комнате, пристально глядя на озеро — не покажется ли он снова. Ничего. Я подозревал — я знал, — что он последует за мной в Лондон; удалось же ему выследить меня в этом уединенном месте. Совершенно не имея представления о том, как он перемещается, я тем не менее полагал, что он по-прежнему обладает сверхъестественной силой. Опасения мои возросли, когда на следующее утро я сел в карету и отправился на юг.

Как только я наконец очутился среди полей и садов лондонских предместий и до меня донесся запах города, страх мой усилился невероятно. Казалось, будто запах этот издает он. Подъехали мы через Хайгейт, и с холма глазам моим открылась громада, кипящая и дымящаяся впереди. Спустись я опять туда, в эти улицы, в эти внутренности, суждено ли мне когда-либо освободиться вновь? Надвигающийся звук наводил на мысли об огромном стаде животных; я знал, что среди них вскоре поселится и он.

Нанявши кеб от Энджела, я доехал до Джермин-стрит. К дому я приблизился с долей опасения — в воображении мне рисовалось, как он поджигает его либо наносит ему тот или иной ущерб. Однако дом, как и прежде, стоял на тихой улице, нетронутый, с запертыми дверьми и ставнями. Я вынул ключи и вошел. Взбираясь по лестнице, я услыхал слабый звук.

Стоило мне взойти повыше, как я понял, что кто-то негромко разговаривает в моих комнатах наверху. Мне слышен был голос, тихий, задумчивый. Внезапное движение заставило меня на миг насторожиться, а затем на верхушке лестницы показались Биши с Фредом.

— Виктор, вы пришли — слава богу! — Беспокойный голос Биши пробудил все мои собственные страхи.

— Что такое? Да что же случилось?

— Гарриет убита.

Я покачнулся на лестнице и схватился за перила, чтобы не упасть.

— Я не…

— Ее нашли в Серпентайне. Жутким образом задушенною.

— Я его на улице повстречал, сэр, — рассказывал мне Фред. — Он умолял, чтоб я позволил ему побыть здесь, где его никто не обеспокоит.

Я его почти не слушал.

— Когда это произошло?

— Четыре ночи назад.

Стало быть, стоящим на углу я видел существо наутро после преступления.

— И это еще не самое худшее.

— Худшего и представить себе нельзя!

— Ее ожерелье — орудие, которым она была убита, — найдено было в кармане Дэниела Уэстбрука.

— Дэниела, ее брата? Нет, это невозможно! Это вне всяких резонов. Он ее обожал. Он был ее заступником. — Я медленно взошел по лестнице, закрывши глаза рукою — в эту минуту я не желал видеть ничего вокруг.

— Он за решеткой в Кларкенуэлле, — сказал Фред.

— Этого не может быть.

Внезапно мне представилось, как существо машет мне с озера окровавленными руками; я взбежал по лестнице и кинулся к тазу в спальне, где меня вывернуло наизнанку.

Биши вошел вслед за мною.

— Ианте отправили к сестрам Гарриет. Там ей будет лучше всего. После похорон — не знаю.

— А вы?

— Фред любезно согласился, чтобы я побыл тут. Разумеется, до вашего возвращения.

— Нет, Биши. Оставаться здесь вам опасно.

— Опасно?

— Думаю, Биши, вам следует уехать из Лондона. До тех пор, пока не утихнет горе. Здесь вас окружает слишком много воспоминаний. Что вы сделали с платьями Гарриет?

— С платьями? Они все так же висят у нас дома.

— Фред за ними зайдет. Он раздаст их на улицах. Иначе нельзя, Биши. — Должно быть, я говорил как безумец, ибо он положил ладонь мне на руку.

— От этого, Виктор, горе мое не уменьшится. Разве это возможно? Каждое мгновение я ощущаю ее отсутствие. Я видел ее тело на берегу у воды.

— Необходимо с чего-то начинать. Я провожу вас до станции. Я куплю билет. Помнится, вы как-то говорили о Марлоу, что на Темзе. Вы ведь ездили туда в каникулы, кататься на лодке?

— Да, в школьные времена.

— Тогда отправляйтесь туда. Есть ли у вас деньги на поездку?

Он покачал головой.

— Содержание свое я истратил.

Я вынул кошелек с соверенами и отдал ему.

— Этого будет довольно.

Не давая ему времени на раздумья или споры, я проводил его до станции на Сноу-хилле и уговорил сесть в почтовую карету. Я знал, что ему необходимо уехать из города. Будучи моим другом и спутником, он мог пострадать от мести, подобной той, что настигла Гарриет.

Возвращаться на Джермин-стрит мне не хотелось — было еще не время. Вместо того я направился к Серпентайну в Гайд-парке. Это небольшое водное пространство, вытянутое в длину, населенное дикими птицами всех мастей. Я прошелся вдоль него, надеясь обнаружить место, где Гарриет задушили и бросили в воду. Мне хотелось отыскать какие-либо следы существа. Сомнений в том, что он последовал за Гарриет и убил ее, у меня не было. Я понимал это до того ясно и точно, словно видел происшедшее своими глазами. Убийца — он. В этом нет сомнений. Но ведь в определенном смысле убийца — я сам. Орудие, которым была убита Гарриет, сделал я — преступление не менее тяжкое, чем если бы я сомкнул у нее на шее собственные руки. Что мне делать? Объявить себя виновным? Тогда меня сочтут сумасшедшим в плену безумного бреда. Дэниела Уэстбрука мне не спасти.