— Лиственный Свет плохо попадает сюда, и не касается ваших сердец, — я смиренно кивнул ещё раз, — Моё дело направить вас на путь истинный.

— Не, ну ты посмотри, — чернявый аж встал, пошёл ко мне, — Бросс, ну это же чистокровный бросс!

— Осторожнее. Говорят, они кулаком быков убивают.

— Так он лиственник. И мухи не обидит, так ведь?

Я округлил глаза:

— Мне нельзя убивать!

Тут я не врал, из-за этого получилось очень проникновенно. Чернявый захохотал, а лысый как раз что-то хотел отпить из кружки, и смачно прыснул в неё от смеха.

— Но я очень хочу рассказать вам, каково это, жить праведно.

— Ох, Сияновы сиськи, как же это весело!

Чернявый так и хохотал. А лысый опустил руку куда-то за стол, а потом вытащил… моё топорище.

— Ты видел, дубина у него какая? Без топора!

— И победили его обычным чесноком, — чернявый, приблизившись, вдруг дыхнул мне в лицо смачной вонью говядины с чесноком.

Я уронил голову на грудь, старательно изображая обморок. Сдерживать улыбку было трудно. Всё будет даже намного проще, чем я ожидал.

Глава 17

— Я хренею, Клодус!

— Чего?

— И вправду, чесноком его приложил, — чернявый едва не плевал мне в лицо от радости, — Видал, как его колбасит?

— Ага, — тот ответил с лёгкой скукой, будто был чем-то занят, — Погоди-ка…

Я приоткрыл глаза. Затылок чернявого был совсем рядом — тот смотрел, как лысый за столом, перевернув оставленные карты противника, чего-то там сверяет с колодой.

— Клодус…

— Ах ты… ж… межемирская твоя морда! — лысый вскочил, едва не опрокинув стол и схватил первое же, что попалось под руку.

И это оказалось моё топорище.

— Клодус, ну это ж игра! Да я ж пошутил, верно⁈ После смены собирался всё вернуть, это ж шутка такая…

— В Сиянову бездну такие шутки!

Я в это время, напрягая и расслабляя мышцы ног, готовил их к действию. А то всё тело уже заметно затекло, и я боялся, что оно может подвести в нужный момент.

Эх, где моя Тёмная Аура… Эти двое растворились бы во Тьме, как куски сахара в чёрном кофе. И это не считалось бы убийством.

Я давно подозревал, что Бездна потому и поставила такое условие: «Не убий». Конечно, владычица Тьмы никоим образом не беспокоилась о душах невинно убиенных… Она просто-напросто хотела прижать меня к стенке в незнакомом и жестоком мире, заставить снова повернуться к Тьме.

Рано или поздно я бы пришёл к такому выводу, что надо просто загружать противников пачками во Тьму. И это бы не считалось убийством… Во Тьме человек, наоборот, становится свободен от всего, что его ограничивает в этом мире. Ну, ещё там обязательно найдётся какая-нибудь хищная сущность, которая избавит его и от последнего ограничения — жизни.

— Клодус, старый ты хрыч! — молодой упёрся лопатками мне в живот. Я и так высоченный, так тут меня подвесили.

Старый охранник, замахнувшись дубинкой, саданул молодому прямо по лбу.

— Ау! — тот схватился за голову, — Тебе чего, Стрибор в мозги пёрнул⁈

— Ах ты ж, молодёжь! — лысый схватил чернявого за отворот кольчуги, снова замахнулся топорищем, — Не поминай богов напрасно!

— А сам-то! — и чернявый отвесил лысому звонкий шлепок прямо по лысине.

— О-о-о… — тот округлил глаза, демонстрируя высшую степень возмущения.

Оба уже были достаточно близко, и я, недолго думая, просто вытянул ноги и обнял их обоих за плечи, в крепком хвате бёдрами. Получилось даже лучше, чем планировал — локти у охранников оказались заблокированы.

— Умпфф!!!

В руках силы немеряно… В ногах же силы ещё больше, этого не знает только глупец. Тут, главное, не передержать.

Оба драчуна дёрнулись, пытаясь отскочить от меня, я следом за ними потянулся на цепях. Ноги повели бедняг налево, направо… Я, прикусив губу, только сжимал их крепче.

— А-а-а, падаль хорлова!

— Осёл!

— Пусти, дышать же нечем!

— Я знаю, — спокойно ответил я, продолжая сжимать хватку до хруста.

Молодой, кстати, отключился быстрее, чем лысый. Так как смерть чернявого мне не была нужна, я с сожалением разжал ноги.

Чернявый сразу же завалился, как мешок, а лысый, пьяно тряхнув головой, качнулся, но устоял. Недолго, правда — я отвесил ему смачную пощёчину стопой.

Лысого крутануло, будто он попытался выполнить боковое сальто, и он отключился, рухнув в стороне. Покатилась по каменному полу моя дубинка.

— Ты… сюда, — я призвал цербера.

Из топорища вырвался сгусток, оформившийся в щенячью тень, и послушно завис перед моим лицом.

— Ключ.

Щенок кивнул тенью, и сорвался вниз. Моё зрение чуть раздвоилось — я всё так же висел и смотрел на тёмное помещение, где был только стол с висящим сверху чадящим фонарём, но одновременно я рыскал по карманам охранников в поисках ключей.

— Стой, — скомандовал я, — Вот.

Щенок радостно тявкнул:

— Дам-дам-дам! — и…

…всё. Всё, больше ничего.

Схватив белыми зубками железную связку, он даже не смог её сдвинуть, не то чтобы поднять. Да твою ж нежность адскую!

Почему из всех церберов, обитающих в глубине Тьмы, и наводящих ужас на тёмных служителей, мне достался такой слабак?

— Сам-сам-сам! — обиженно протявкала тень и нырнула в топорище.

— Эй! — я нахмурил брови, — А ну, ко мне!!!

Ответа не последовало, никто не вылез. Ах ты ж продрись светящая, я тебе покажу, дай только выбраться.

Я вскинул голову, глядя на штырь, с которого свисали цепи. Нужно что-то придумать, но, как назло, больше в голову не лезло никаких идей. Мой взгляд тщательно пробежался по помещению в поисках подходящих предметов, которые, предположительно, мог бы поднять дохляк из глубин Тьмы.

Может, вилка?

— Эй, ты… — я послал грозную мысль-приказ.

Ничего. Даже не вылез из топорища, зараза.

— Цербер, твою расщелину! — я стиснул зубы, — Вилку принеси.

На конце топорища показалась тень носа, клацнули зубы:

— Хам-хам-хам!

Со злости я тряхнул цепями.

— Я ж тебе устрою! — при этом сверху раздался надсадный скрип.

Замерев, я снова глянул на крюк сверху. А впрочем, Всеволод, не заметил ли ты, каким нервным стал? Это мешает думать…

И ты явно забыл, что ты — бросс. Махина из жил и мышц, которая в такой ситуации может ни хрена не думать, а просто попробовать решить всё силой.

Я оттянулся на носочках, пытаясь привстать и даже подпрыгнуть. Получилось плохо, но мне было нужно всего немного, чтобы перебросить тело набок. И ещё…

Через пару секунд я уткнулся щекой в холодный камень. Всё, теперь я лицом к стене. Ну, поехали.

Я упёрся коленом, потом другим. Кандалы врезались в запястья, было больно, но умереть в руках Чумного будет ещё больнее.

Кое-как я одну ногу поставил на стопу. Другую. И, натягивая цепь, стал выпрямлять тело. Мелкими шажками я поднимался всё выше, и в какой-то момент уже был едва ли не параллельно полу.

Мышцы вздулись, когда я натянул цепь до предела…

— О-о-ох, — раздалось внизу.

Рыкнув, я чуть согнул колени, а потом рванул сильнее, выпрямляясь. Штырь со звоном вылетел из кладки, и я, счастливо улыбнувшись, рухнул вниз, прямо на чернявого.

Тот, кажется, очнулся, но огромная туша, упавшая на него сверху, снова отправила охранника в забытие.

Я встал, без особых церемоний перевернул молодого. Вытащил ключи, безошибочно подобрал нужный. У Тёмного Жреца столько темниц и подземелий в замке, что разбираться в ключах, наверное, едва ли не второе умение после магии Тьмы.

Кандалы и цепи со звоном упали на пол. Морщась и растирая запястье, я встал. Прошёлся по темнице, отвесил пинка очнувшемуся лысому.

— Лежать, — буркнул я, отнимая у него топорище, — Эй, ты, там!

Я тряхнул дубину, но цербер даже не думал выглядывать. Лишь оскалил зубки на конце.

В ответ я тоже надул губы. Что себе позволяет это исчадие… нет, не исчадие, а крохотное исчадьице Тьмы. Бездны на него нет!

Не собираясь тратить времени на препирательства с щенком, я прошёлся по темнице. Помещение оказалось довольно огромным, поэтому свет от фонаря над столом почти не доставал до стен.

Тут было ещё много пустых кандалов, камера оказалась многоместной. Но, судя по всему, меня тут держали одно… А, нет, погоди. Не одного.

В самом углу висел труп. То есть, мне сначала показалось, что это — иссушенный труп, но когда длинные жидкие волосы, падающие у него на заросшее лицо, шелохнулись, я понял, что мертвец дышит.

Он висел так же, как и я, только совсем не доставал ногами до пола. Судя по всему, кандалы тут