— Ты что делаешь?

— Я чувствую тьму в Солебреге, брат мой, — сказал я, — Ты не замечаешь, она коснулась всех вас. Но необычная это тьма…

Вайкул заметно занервничал, на его лбу выступили бисеринки пота. Он бросил взгляд в сторону, туда, где было слышно ругань Мирона и Платона.

А я прикрыл глаза, мысленно призывая к щенку цербера. Тот сразу отозвался и, выскочив из рукояти, пролетел через костёр и юркнул в траву. Совсем в другую сторону, не туда, куда смотрел наместник.

Вайкул встрепенулся, обернулся вслед щенку, подслеповато щурясь. Для него это было игрой тени на краю зрения, слишком уже мелкий и слабый был цербер, и старик не мог сообразить, что же его отвлекло.

Мысленно я приказал церберу ловить сверчков вокруг нас. Шевелить траву он не мог, но обрывающие ночной стрёкот насекомые должны были отвлекать.

На всякий случай Вайкул направил раскрытую ладонь в сторону костра и прикрыл глаза, слушая что-то. Тут же я мысленно приказал церберу держаться дальше от его внутреннего взора. К счастью, этот Вайкул был ещё неопытен, иначе бы он давно заметил неладное.

Но у цербера отлично получилось изобразить ощущения у начинающего последователя Тьмы. Когда вокруг всегда мелькает тень, что-то скребётся и шепчет.

— Тьма эта преследует, ты ведь чувствуешь это?

Не сразу Вайкул повернулся, всё пытался услышать или увидеть то, что его беспокоило. Потом он покосился на меня, костяшки его пальцев нервно подрагивали на посохе.

— Не Могута Раздорожский послал меня, нет, — я покачал головой, а потом зашептал, с опаской поглядывая по сторонам, — Послан я свыше, моя бросская кровь не даст мне соврать. Мне нужно остановить эту тьму, вот я и иду в Солебрег.

Глаза у Вайкула чуть расширились. Какое говорящее лицо у него… Вот на миг промелькнуло недоумение, затем озарение, и под конец, как я и ожидал, ликование.

«Да, это тот самый бросский воин!» — говорило его лицо, — «Уже в моих руках!»

А я продолжал:

— Мне кажется, что Тьма коснулась кого-то в дружине. Я чувствую… — моя открытая ладонь поехала по кругу. Будто не заметила Вайкула, и теперь смотрела куда-то в сторону его дружины.

Наместник заметно расслабился, его глаза сразу напитались наглой уверенности. О, да, тщеславный малый. Наверняка уже мечтает, что справится со мной один, и представляет, как получает в награду от самой Бездны настоящую силу.

И всё же он тугодум. Мне пришлось помочь этому вестнику тупости, потому что сам он оказался не в силах сформулировать дальнейший план.

— Господин старший маг, — серьёзно сказал я, убирая ладонь, — Мне придётся просить вас о помощи.

— Да?

— Можем ли мы… Мы с моими спутниками, я имею в виду… Ох, освети вас Лиственный Свет, господин старший маг! Вы поможете мне? Надо остановить Тьму!

Я схватил топорище, подняв его над головой, вскочил на колени. Где-то послышались крики воинов, но Вайкул сразу же поднял руку, отдавая безмолвный приказ — «всё в порядке!».

Он уже буквально пожирал меня глазами, как пойманную добычу. Все его проблемы разрешились в один миг, ему даже не пришлось прикладывать усилия.

— Проповедник Малуш, — Вайкул великодушно махнул, призывая меня снова сесть, — Сядьте. Будь уверен, что я, наместник Нереуса Моредарского, обязательно помогу тебе.

— Знали бы вы, как я благодарен! Лиственный Свет явно указал вам дорогу к нам, по-другому и быть не может!

— Сядьте, сядьте… Приглашаю вас в своё имение, где мы подумаем, как остановить всё это. Тебя, твоего друга барда и… — тут его голос похотливо дрогнул, —…прекрасную чародейку холода.

Всё моё лицо выражало благодарность. Но надо было проверить ещё кое-что.

Я вскочил, озираясь по сторонам.

— Да сядьте же вы, проповедник Малуш.

— Не могу, — я покачал головой, — Вместе с нами в караване ехала девочка. Лучевийка, она испугалась, и убежала в поле. Надо её найти.

Я двинулся в сторону, перехватив топорище, а Вайкул беззлобно рассмеялся.

— Вам везёт, проповедник, — он потянулся к поясу, ослабляя завязки на едва заметном кармане, — Девочка жива. Вы увидите её в Солебреге, обещаю вам.

— Истинно, Лиственный Свет творит чудеса, — я радостно плюхнулся обратно.

Вайкул вытащил из кармашка тот самый браслет, с игральными косточками-бусинками на шнурке, с витиеватыми иероглифами. Протянул его мне:

— Это её браслет, воины Мирона нашли его. А девчонку схватили… то есть, кхм, нашли ещё раньше.

— Хвала Древу! — я протянул пальцы к браслету.

Вайкул без проблем отдал вещь, но его глаза в этот момент прищурились. А мои ноздри втянули и ощутили едва заметный запах чеснока, источаемый от пальцев мага.

Схватив браслет, я улыбнулся, а потом качнулся, чуть не завалившись на спину, и схватился за голову. Я успел подставить руку, но всё равно опустился на локоть.

— О-о-о…

Лицо у Вайкула было радостное, как у нашкодившего мальчишки, за шалости которого прилетело другому. Он несколько мгновений даже не верил своим глазам, и для верности понюхал пальцы. А потом спохватился, спросив участливым голосом:

— Что с вами, проповедник?

Я тряхнул головой, старательно изображая полуобморочное состояние.

— Не знаю… Тьма близко… Это наверняка её происки!

— А-ха-ха! — старший маг не выдержал, всплеснул руками от радости, и тут же осёкся, пытаясь стать серьёзным, — Это я радуюсь… кхм… да, что Тьму скоро остановим. Ха-ха… ну, то есть, проповедник, как я рад, что встретил тебя!

Он ещё раз махнул пальцами передо мной, я охнул, не отрывая руки от больной головы. Наместник снова чуть не сорвался на хохот, и аж задрожал от нетерпения.

Ему уже было трудно себя сдерживать, и он вскочил так резко, что отлетел складной стульчик.

— Надо готовиться к обряду… То есть, отряду надо приготовиться, да, — он чуть ли не пробежал мимо меня, — Располагайтесь, Малуш, я прикажу вас накормить!

И, чуть ли не напевая себе под нос, торопливо убежал. Я ещё полежал некоторое время, старательно изображая недомогание, потом сел у костра, задумчиво уставившись на огонь. Один мысленный приказ — и цербер смутной тенью юркнул обратно в топорище.

Главное, теперь бы самому не расслабиться.

Зашуршала трава, послышались шаги. Рядом плюхнулся бард, обнимая свою лютню. С другой стороны прошла Креона и тоже села напротив, сложив ноги в позе лотоса. Лица у обоих были вытянуты в немом удивлении.

— Вы, двое… — глянул я на них, — Всё в порядке?

Бард выпятил губы уточкой:

— В том-то и дело, что да! Громада, что ты такое сказал? Ты не… ну, то есть, обо мне вы не говорили, надеюсь?

— Да как смеешь, гря…? — я поморщился, — Ну, то есть, Ви… Виол…

Я аж запнулся. Впервые за долгое время мои губы произнесли имя другого человека. И ничего, небеса не разверзлись, Бездна меня не поглотила.

— Тогда вообще ничего не понимаю, — бард тряхнул головой, потом задумчиво дёрнул струну на лютне, — Креона, северные твои ляжки, а ты чего молчишь?

— Гусляр, мне понятно не больше твоего.

— Понятно… Ну, то есть, понятно, что тебе не понятно. Ааа, Маюновы слёзы! — бард отмахнулся, потом дёрнул ещё струну, и лукаво посмотрел в сторону Креоны, — Кстати, хладочара, для тебя вот шутку придумал.

Чародейка поджала губы, лишь едва покосившись в его сторону, и промолчала.

— Не сиди на холодном! — бард растянулся в улыбке, потом посмотрел на наши хмурые лица, и буркнул, — Да ну вас, Маюна на вас нет.

Глава 16

Море…

Когда я был Тёмным Жрецом, провинция, которой я правил, располагалась на берегу моря, и оно заметно мне приелось. Эмоции Жреца, обрезанные, словно достоинство у евнуха, не позволяли наслаждаться красотой природы.

И всё же я частенько, выходя на смотровую башню, мог часами наблюдать за тем, как играет искрами на водной глади садящееся солнце. Моя жена любила море, но мне было нельзя вытаскивать воспоминание о ней из глубины души, чтобы Бездна не раскусила оставшуюся в сердце трещинку. Вот и оставалось мне только бездумно смотреть на море.

Сейчас же во мне билось вполне, можно так сказать, невинное сердце, и никто не мог мне запретить наслаждаться видом. Тем более, море здесь было южным, а значит, немного другим — едва мы выехали на пологую возвышенность, где с поля можно было видеть полоску воды, как в лицо ударил слабый, но тёплый морской бриз. Даже надоевший скрип повозки, на которой нас везли, не портил