Спуститься вниз? Ох, как опасно! Можно столкнуться с Лизой или с Наташей… Однако выбора у меня не оставалось.

Когда я выходила из туалета, послышался топоток и в конце коридора мелькнула маленькая фигурка. Лиза промчалась мимо, не заметив меня… Так я решила, во всяком случае. Но когда кралась по лестнице наверх, снизу вдруг раздался голосок:

– Мама, ты где?

– В кухне! – немедленно откликнулась Наташа.

– Я думала, ты в туалете… Я видела тебя там.

– Ну, если ты зайдешь на кухню, то увидишь меня на кухне, – рассмеялась Наташа. – И получишь капустную кочерыжку.

Надеюсь, капустная кочерыжка заставила девочку забыть об этом происшествии. Но мне все равно не по себе.

– Хочешь поздороваться? – спросила я крысу.

Она обнюхала мои пальцы. Целую секунду мне казалось, что она меня укусит – верхняя губа у нее задергалась, открывая длинные резцы. Но ничего не произошло.

– Как насчет прогулки?

Я осмелела настолько, что открыла дверцу. К счастью, Мансуров меняет опилки. Ни секунды не сомневаюсь: он делает это не для того, чтобы бедный зверек жил в чистоте, а исключительно из брезгливости. Кому понравится проводить часы рядом с вонючей клеткой!

Вот почему я боюсь за своего маленького компаньона. В один ужасный день Мансурову надоест заниматься грязной работой. И что тогда?

Когда я просунула руку внутрь, обитательница клетки осталась на месте: не шарахнулась, не вздыбила шерсть, как она умеет. Я осторожно сжала пальцы вокруг тельца, оказавшегося упругим и очень длинным, и вытащила крысу наружу.

Какое удивительное ощущение – крысиные пальчики, легонько царапающие ладонь.

– Только не убегай, прошу тебя.

Я сделала для нее загончик из томиков Мандельштама, Блока и Цветаевой, и в этом поэтическом окружении она провела целый час.

2

Собственно, из-за крысы я первый раз догадалась использовать свой ноутбук. Он так и лежал в глубине шкафа, прикрытый Наташиной курткой; ясное дело, мне было не до монографии. К тому же все рабочие материалы сгорели вместе с дачей.

Бегая по лабиринту из книжек, крыса время от времени начинала почесываться. На спине у нее розовеет проплешина, которая явно ее беспокоит.

Панель зарядки мигала красным. Оставалось всего восемь процентов. Разумеется, убегая в лес, я не захватила с собой шнур питания.

Я вспомнила, что на столе в кабинете Мансурова стоит ноутбук такой же марки, что и у меня. Если зарядка подойдет к разъему…

И она подошла. Выпустив крысу гулять, я подключилась к вайфаю. Слава богам, Мансуров не защитил домашнюю сеть паролем! И слава мне! Без ложной скромности скажу, что я не самый безграмотный пользователь. Конечно, любой пятнадцатилетний юнец даст мне сто очков вперед. Но я все равно без конца хвалю себя за принятое когда-то решение.

«Чем ты старше, тем больше вкладывай в себя», – твердил мой дед незадолго до смерти. Я была юна, глупа, и его слова казались мне белибердой. Лишь годам к пятидесяти пришло понимание: дедушка имел в виду инвестиции в старость.

Теперь я знала: берясь за освоение нового навыка, двадцатилетние идут по равнине налегке, веселые и беззаботные; сорокалетние карабкаются в гору, пыхтя и ругая себя за то, что потеряли столько времени впустую; старики вроде меня упираются в отвесную стену и ошеломленно смотрят вверх, не веря своим глазам. Не вскарабкаться, не обойти.

В шестьдесят пять я попыталась учить французский. Но иностранные слова разбегались от меня, как муравьи от пожара. Ни одно правило не задерживалось в голове дольше суток. Итогом месячного пыхтения над самоучителем стали две фразы: «Ле рир дилят л’эспри», что значит «Смех расширяет разум», и «Фем боне ву короне»: «Хорошая жена стоит короны».

Я представила, как брожу по улочкам Монмартра, вооруженная этими премудростями, и расхохоталась. Ох, это и впрямь было весело! Если верить французам, мое сознание должно было расшириться, как Вселенная!

Не уверена, однако, стоило ли мучиться целый месяц, чтобы досмеяться до колик в животе.

Но французский был моей единственной неудачей. До него я овладела компьютерной грамотой и научилась вязать на спицах (говорят, это неплохая профилактика Альцгеймера), приохотила саму себя к балету, которого никогда в жизни не понимала, и освоила азы цветоводства. Ах да, и еще – оригами. Самое бессмысленное искусство из всех мне известных, но одно время я с большой ловкостью складывала птиц, собачек и прыгающих лягушат.

Кое-что мне удавалось лучше, кое-что хуже. Балет стал моей большой любовью. Я знаю особенности классической английской школы и пластику китайских танцовщиков, я пересмотрела весь репертуар Мариинского театра и Опера Гарнье (конечно, в записи). «Учись доставлять себе радость, – вот что имел в виду мой дед. – Наступит время, когда тебе это потребуется».

3

Закрыв ноутбук, я задумчиво посмотрела на зверька.

– Нам нужен хлоргексидин и кларитин, моя облезлая радость.

Что ж, походы в туалет на первом этаже я освоила; почему бы не разведать, где Наташа хранит аптечку.

Не знаю, как объяснить… Крыса придавала мне смелости. Я должна о ней позаботиться! Это, конечно, смешно: старуха, у которой всех друзей – кот, лиса да грызун. Хоть сказку пиши.

Если выйти на лестницу, слышно все, что говорят и делают внизу. Сегодня Мансуров не повел свою семью на прогулку, а собрал их в гостиной и устроил разнос.

Как он отвратителен в своем самодовольном занудстве!

– Я тысячу раз говорил тебе, чтобы ты прекратила прятать еду где попало! Говорил или нет?

– Я не прячу…

– Не смей врать отцу! Что это такое?

– Антон, не надо… – попыталась вмешаться Наташа.

– Тихо! Пусть она отвечает!

– Это фантик… – тихо отозвалась Лиза.

– А в фантике что?

Я не расслышала, что ответила девочка.

Лекарства почти наверняка хранятся в кухне. Успею ли я обыскать комнату и вернуться к себе до того, как Мансуров закончит выговор?

Шестнадцать ступенек, вниз, шаг за шагом.

Когда я пробралась на кухню, Мансуров уже орал:

– Выкинь это дерьмо, и чтобы я его больше не видел!

– Но, папа, это для фей…

– Сдохли твои феи! – рявкнул Мансуров. – Нету их, поняла?

Девочка заплакала.

Так: сковородки, кастрюли… господи, полиэтиленовые крышки! Куда их столько? Проклятая посуда позвякивает… Где же лекарства?

– А ты чего сидишь как немая? Давай, говори!

– Что говорить? – негромко спросила Наташа.

– Говори ей, что никаких фей нет! Это сказки для дурочек, а у нас умная дочь! Правда, умная?