— Я непременно все передам, — ответил Николя, пытаясь понять, о чем идет речь.

— Это еще не все, — молвил Эон. — Насколько я понял, сведения, собранные англичанами в Китае, крайне для нас важны. Но они утрачены — за исключением тех, что сохранились в голове господина Флинта, утверждающего, что он все запомнил, и прежде чем вернуться обратно на вышеупомянутом судне, досконально изучил те земли и моря.

— Но в чем суть ваших переговоров? — спросил Николя. — Простите, если мои вопросы кажутся вам излишне назойливыми.

— Мы должны оградить его и его семью от неприятностей, которые наверняка случатся, если узнают, что он согласился на переговоры с нами. А если мы не сумеем ему помочь, и его все же отправят в ссылку, нам надо компенсировать нанесенный ему ущерб. Лорды из Адмиралтейства глаз с него не спускают. В свою последнюю встречу с королем я намекнул Его Величеству, что такому великому государю, как наш, и такому просвещенному правительству, как наше, просто необходимо брать под свое крыло людей, обладающих выдающимися способностями и обширными познаниями. Я напомнил о временах Кольбера, когда мы искали таланты у всех народов и вознаграждали их соразмерно. Видите ли, мой дорогой, именно выдающиеся личности, окружающие трон, прославляют имя монарха для потомков, а не разные там заморанды и заморандочки. Маркиз, я вас приветствую и еще раз напоминаю: будьте осторожны. Берегите себя.

— Мадемуазель, — произнес Николя, — я крайне признателен вам за заботу; события последних дней убеждают меня последовать вашему совету.

Мадемуазель-шевалье протянула ему руку, и комиссар ощутил крепкое рукопожатие; затем широким торопливым шагом она удалилась.

За время беседы отношение Николя к Эону изменилось. Искренний тон, с каким он говорил о короле и славе государства, взволновали его. Хотя он точно знал, что Эон шантажировал своего повелителя с помощью неких документов, служивших ему охранной грамотой. Однако баланс оказался в пользу шевалье — или мадемуазель-шевалье, во что, впрочем, Николя так и не смог поверить. Думая о своей миссии, комиссар понимал, что судьба в любой момент может загнать его в ловушку. Слова д'Эона лишь подтвердили сложность стоящей перед ним задачи, где интересы государства и интриги частных лиц переплелись так тесно, что распутать их непросто.

Предстоящая беседа также не внушала ему доверия: англичане наверняка попытаются его обмануть. Ведь заманили же они в ловушку отряд капитана Беранже! А предстоящие переговоры с Морандом и вовсе обескураживали его. Как добиться согласия от столь порочного субъекта, если он и в самом деле таков, каким его описал Эон? Чего ожидать от человека, не имеющего ни совести, ни принципов? Какие рычаги использовать, чтобы повернуть его в сторону, желательную королю? Как, чередуя соблазны и угрозы, разрушить оборону противника, основанную на лжи и клевете?

Подводя итог беседе с Эоном, Николя с тревогой огляделся вокруг: он запомнил многократные предупреждения, высказанные ему шевалье, хотя они и были столь же двойственны, как и его посетитель. Или все же посетительница? Он не сомневался: кто-то жаждет убить его; вопрос в том, откуда исходят удары, и один ли конец у этой загадочной цепи событий. Он решил во всех подробностях вспомнить вечер 6 января, когда сцена ревности, больше похожая на супружескую ссору, нарушила мерное течение его судьбы и привела к ужасной гибели Жюли де Ластерье, а его самого опутала сетями подозрений и пустила по его следу неведомых убийц. И он вновь с горечью подумал о двусмысленной роли, сыгранной при нем Жюли.

Часы пробили половину седьмого. Появившийся слуга убрал со столика чайную посуду и поставил на ее место столовый прибор. Николя, ожидавший совсем другого визитера, уже вздохнул с облегчением, как в комнату, словно огромный крейсерский корабль, с возмущенным видом вплыла госпожа Вильямс.

— Сударь, какой-то человек утверждает, что вы обязаны принять его. Я сказала ему, что вас нет дома. Однако он настаивает, заявляя, что вы должны были с ним встретиться в девять часов, но он желает перенести час свидания.

— Как он выглядит? — спросил Николя.

— Как приличный джентльмен! А как же иначе?

— Хорошо, я приму его. Будьте столь любезны и пригласите его подняться, а также велите принести нам два стакана и какой-нибудь напиток, который принято пить в Англии перед обедом.

С недоумевающим видом почтенная дама выплыла из гостиной и вскоре вернулась в сопровождении низенького человечка лет шестидесяти, с выпирающим брюшком, без парика, с лысой макушкой, обрамленной венчиком коротких седых волос. Бледное лицо с кустистыми серповидными бровями, острый красный нос, длинная шея, окутанная тонким кружевом галстука, волнами ниспадавшего на отвороты зеленого фрака, обтягивавшего бесформенное туловище. Безупречно белые казимировые панталоны и черные шелковые чулки; башмаки с серебряными пряжками. Встав на цыпочки, человечек схватил двумя пальцами лорнет, висевший на черной ленте, и, окинув одобрительным взором комнату и обстановку, принялся лорнировать Николя. Не дожидаясь приглашения, он уселся напротив комиссара и, уставившись на него в упор, заговорил с выговором, характерным для английских аристократов.

— Господин маркиз, — без всякого вступления начал он, — а вы задумывались над тем, приятно ли нам встречаться с вами?

Николя не собирался сразу сдавать партию.

— Прежде всего, — начал он, — я хотел бы знать, с кем имею честь? Ибо если вы, похоже, знаете меня, то я не имею удовольствия знать вас.

— Я лорд Эшбьюри, Роберт Эшбьюри. Сегодня вечером вас должны были привезти ко мне, но я решил приблизить час нашего свидания. Мне, знаете ли, не хочется, чтобы столь славный посланец, как вы, исполнял бы неприятные для него обязанности. Добавлю, я не высоко оцениваю те развлечения, кои наш друг для нас приготовил.

На протяжении всей речи лорд, не переставая, покачивал лорнетом. Поднявшись с кресла, Николя направился к камину; помешивая угли и усмехаясь про себя, он подумал, что именно так всегда поступал Сартин, когда во время беседы хотел выкроить время для размышлений. От едкого дыма у него запершило в горле, и он закашлялся. Все же он выиграл несколько секунд, позволивших ему совладать с нараставшим раздражением.

— Милорд, имеются ли у вас бумаги, удостоверяющие, что вы на самом деле являетесь тем, за кого себя выдаете?

Гость расхохотался.

— Господин комиссар, вам придется поверить мне на слово. Я же не требую у вас писем, удостоверяющих ваши полномочия и подписанных вашим государем, кои, без сомнения, у вас имеются и…

И он пальцем указал на грудь Николя.

— …греют вам душу, Запомните, подобного рода дела делаются на доверии — или на недоверии, как вам будет угодно.

Вошла госпожа Вильямс с бутылкой ароматной жидкости и двумя стаканами и поставила принесенное на ломберный столик. Лорд Эшбьюри немедленно наполнил свой стакан, отхлебнул изрядный глоток и прищелкнул языком от удовольствия, что в представлении Николя никак не вязалось с английскими аристократическими манерами.