– Что за партия?

– Точно не знаю. Про Дрозда ничего сказать не могу, кроме того что недавно его видели в городе.

– Опять одна из версий? – улыбнулся Алексей.

– Конечно. Но самая правдоподобная… Как там говорил Иван Кириллович? “У истории нет истины, а есть только версии…”

– А, Гамаюнов… – взгляд Алексея сделался отсутствующим, мысли улетели куда-то далеко.

Ну вот, опять он погрузился в свои дурацкие проблемы.

– Стен, я здесь. – Она дотронулась до его руки. “Можно попробовать обратиться к Веселкову…” От Ленкиного прикосновения он очнулся и поднял голову.

– Ну и какую проблему ты решаешь в этот раз? – спросила она насмешливо, сделав вид, что не смогла прочесть его мысли. – Опять хочешь ускользнуть от меня? Признаться, мне это надоело.

Пауза оказалась многозначительнее всяких слов. После такой паузы даму надлежит обнять и поцеловать в губы. Что Стен и сделал.

И тут Лена зачем-то прошептала:

– Я мечтала об этом всю жизнь. А ты?

– Я… – Он запнулся.

И в голове ее отчетливо прозвучала Лешкина мысль: “Но ведь я же не люблю ее!” Сердце Ленкино, как детский мячик, выскользнуло из ладошек и поскакало куда-то, выделывая безумные прыжки.

Себя не помня, она оттолкнула Алексея.

– Что, нельзя было не думать? Вообще ни о чем? А? – Слезы потекли по щекам, смывая тщательно нанесенную косметику. – Стихи бы про себя читал! “У Лукоморья дуб зеленый”. Неужели не сообразил, догадливый?

– Леночка, я, честно говоря, и сам не знаю…

– Убирайся, – велела она, отворачиваясь.

А ведь еще минуту назад она была уверена, что сможет наплевать на все чувства на свете, лишь бы добиться своего. Выходит, не смогла, дуреха.

Он молча взял ее руку и поднес к губам. Мысленно он хотел произнести что-то вроде извинения, но даже в мыслях у него не нашлось подходящих слов. Лена в ярости отдернула руку.

Стен вышел из комнаты, а она налила себе в бокал остатки вина и осушила залпом. Идиотка, зачем она прогнала его? Ну и черт с ними, с чувствами. Он же готов был переспать с нею. Она чувствовала его возбуждение. Чего ей еще надо? Секс? Пожалуйста, сколько угодно. А любовь – черт с ней. Ее тело горело от неудовлетворенного желания. Она закрывала глаза и представляла, как его руки ласкают ее тело и она изнывает в его объятиях от наслаждения. Во всех этих мечтах было что-то книжно-киношное, ненастоящее. Ждать столько лет, потерять надежду, вновь ее обрести и вдруг убедиться, что все было ложью, мифом, а на самом деле вообще никогда не было никакой надежды. Она вышла на кухню, вытащила из холодильника еще одну бутылку вина и открыла. После третьего фужера она решила, что сейчас же немедленно отправится в гостиную и… Она распахнула дверь в коридор и лицом к лицу столкнулась с Алексеем. Он надевал куртку.

– Ты уходишь?

– У меня одно очень важное дело. А сейчас уже почти шесть утра… – Он старался не смотреть на нее.

Жаль, что она в ту минуту не осмелилась подойти и коснуться его руки. Как жаль!

Дверь захлопнулась, а она стояла в коридоре как оплеванная. Нет, надо же быть такой дурой! Вдолби в свою глупую башку, наконец, – этот парень не для тебя… И все!… И не стоит пытаться найти ответ на вопрос – почему!

– Я же предлагал тебе на время отказаться от дара и не слышать то, чего слышать ненадобно, – раздался за ее спиной насмешливый голос. – Зачем ты отказалась?

Она обернулась. Роман стоял у стены и усмехался, глядя на Лену. Только тут она сообразила, что выбежала в коридор в одной красной полупрозрачной комбинации. Ну и черт с ним – пусть смотрит.

– Так даже лучше! Теперь-то я точно знаю, что он меня не любит.

– Неужто для этого нужны сверхспособности? – засмеялся Роман. – И так было ясно. Нет занятия глупее, чем лгать самому себе.

Лена подошла к нему вплотную и положила ладонь на его руку. И опять ничего не услышала. Абсолютно холодная, ледяная тишина. Зато прикосновение к его коже вызвало в ней столь сильное желание, что у нее едва не подкосились ноги.

“Если ты в самом деле обладаешь столь удивительным даром, – мысленно обратилась к колдуну Лена, – то прочти мои мысли, все, какие есть, до конца. До самой последней, самой глупой мыслишки. Я тебе разрешаю. А сейчас я хочу, чтобы ты меня трахнул. И больше ничего. Абсолютно ничего”.

Он услышал ее, не мог не услышать. Жадно притянул к себе. Его рот оскалился, зубы (кто знает, может, с них капала ядовитая слюна?) надавили на ее губы, заставляя их открыться. А язык липкой змеею сплелся с ее языком. Он поднял ее на руки легко, невесомо, как – мечталось – должен был поднять Стен. И дверь в ее комнатушку распахнулась сама, повинуясь мысленному приказу колдуна. Жаль только, что старенький диван не превратился в роскошную импортную койку. Его пружины пищали и визжали на все голоса под тяжестью их тел. Роман целовал ее лицо и шею и грудь, и язык его оставлял на ее теле влажный, чуть пощипывающий кожу след, спускаясь все ниже, пока наконец не коснулся ее изнывающей от желания плоти.

– Что ты делаешь? – прошептала она.

– Возвращаю тебе утраченную девственность. Для каждой женщины я должен быть всегда только первым.

“Глупо, – хотела воскликнуть она. – Ведь я все равно помню о той унизительной интрижке с Ником три года назад, я…” И обнаружила, что на самом деле ничего не помнит, абсолютно ничего, все подробности мгновенно стерлись из ее памяти.

Этот колдун мог творить удивительные вещи. Каждое прикосновение его пальцев вызывало возбуждение. Он был так искусен, что за краткой болью тут же последовало наслаждение. Он подчинил не только ее тело, но и мысли: она не сразу поняла, что он делает с нею именно то, о чем мечталось когда-то, извлекает из закоулков ее разума бесчисленные фантазии одиноких ночей и сплетает их с собственной опытностью, создавая бесконечную вереницу. Но все происходящее лишь забавляет его, как может забавлять прочитанная в поезде книжка – отстранение и лукаво.

– Что ты собираешься сегодня делать? – спросил Роман, когда их страсть, утоленная, наконец стихла.

– Ничего. А разве я что-то должна кому-то? – ей не хотелось чувствовать хоть малейшую зависимость от колдуна.

Он лежал рядом голый, и его кожа была почти такой же белой, как простыни. Он пил из пластиковой бутыли воду. Удивительной прозрачности воду, отсвечивающую голубым.

– Глотни! – Он протянул ей бутылку.

Она послушно сделала глоток и задохнулась – будто хлебнула чистого спирта.

– Ты одна из них, но почему-то не с ними. – Роман отобрал у нее бутылку. – Почему?

– Не знаю. – Все обиды разом ожили в ее сердце, и слезы навернулись на глаза.

– Сколько лет прошло, как ты закончила школу? Тринадцать? Можно было бы пригласить в гости одноклассников. Было бы занятно взглянуть друг на друга.