Хорэс откашлялся, чтобы привлечь внимание толпившихся вокруг него людей. Какое-то шестое чувство подсказывало ему, что настал самый подходящий момент, чтобы высказать перед этой толпой свои подозрения.

— Эй, ребята, послушайте-ка меня. Надо что-то делать — нельзя же позволить, чтобы толпа этих полоумных шныряла по окрестностям Натчеза! Мы все в опасности, друзья мои! А какой позор, что нашим женщинам приходится каждый раз рисковать жизнью, чтобы выйти из дома!

Низкий ропот глухих мужских голосов пробежал по толпе, согласно закивали головы, потом все стихло, и люди вновь повернулись к Хорэсу, готовые слушать, что он скажет. Взволнованный и польщенный таким вниманием, коротышка смешно выпятил грудь и важно сунул большие пальцы в карманы жилета. Нет ничего удивительного, что у многих из тех, кто слушал его, отвалилась челюсть. Одет он хоть и слишком изысканно для этих простолюдинов, но достаточно богато, чтобы произвести на них впечатление. Поэтому Хорэс даже ухом не повел, когда один из присутствующих пробормотал, склонившись к соседу:

— Эх ты, мать честная! Вот это вырядился, да еще с самого утра! — Оборванец поскреб подбородок, густо заросший щетиной и, как ни в чем ни бывало, продолжал: — Не иначе, как всю ночь напролет сосал джин. А потом отсыпался в обнимку с одной из девчонок Мэгги!

— Вы только подумайте, парни! — продолжал ораторствовать Хорэс. — Ведь не только наши женщины в опасности. Я слышал от знающих людей, что один такой псих сильнее пятерых взрослых мужчин, вместе взятых! Да если он разъярится, то разорвет тебя на кусочки из-за пары медяков, — Хорэс замолчал, лихорадочно подыскивая магические слова, способные зажечь огонь праведного гнева в сердцах этих оборванцев. — Пора собраться всем вместе и отыскать всех этих ненормальных, пока они еще не натворили бед!

Над толпой воцарилось молчание — по-видимому, эти люди только сейчас поняли, что их призывают к каким-то действиям. Еще несколько любопытных присоединились к толпе. Кувшин с каким-то напитком, способным промочить эти луженые глотки, поплыл по кругу, переходя из рук в руки.

— Послушайте, ребята! Я знаю, вам сказали, что все сбежавшие из психушки — мужчины, но это неправда! Я точно знаю, что среди них была одна женщина. В ту самую ночь, когда сгорел сумасшедший дом, Эштон Уингейт, которого вы все знаете, привез домой раненую девушку. Она была в одной рубашке, вся с ног до головы перепачкана в грязи, а на теле места живого не было — все сплошь ссадины да синяки. Так что, по-вашему, она делала там, в лесу, одна-одинешенька, и это всего в нескольких шагах от сумасшедшего дома?!

Он обвел взглядом толпу и с удовлетворением отметил, что многие согласно закивали. Послышался одобрительный гул.

— Нет нужды говорить вам, друзья мои, что подобное создание может устроить в доме, если вдруг Эштон уедет по делам! А каково придется двум старым леди, его тетушкам — ужас какой! Ведь полоумная способна на что угодно! Она и дом может поджечь!

Мысль о двух беспомощных старухах как-то не особенно воодушевила толпу, может быть потому, что все отлично знали чернокожего великана — управляющего. К тому же и Эштон Уингейт давно отбил у всех охоту совать нос в его дела, и не только в его собственные, но и в те, что касались его родных, его рабов и его собственности. Все прекрасно помнили, как он однажды вызвал шерифа, когда какая-то подвыпившая компания развлекалась охотой на енотов в его владениях — проведя несколько часов за решеткой, бедняги быстро протрезвели и были рады заплатить несусветную сумму за убитую корову, которая с пьяных глаз показалась им енотом, и поскорее убраться восвояси. Ходили разные слухи, что этот чудак нанимает работников к себе на плантации, и там бок о бок работают и черные, и белые. А уж коли нанялся в Белль Шен, так можешь быть уверен, хлеб там нелегкий и хозяин всех одинаково заставляет трудиться в поте лица. Словом, чтобы появиться во владениях Уингейтов, нужна была серьезная причина, а о такой можно было только мечтать! К тому же совсем недурно будет утереть нос этому наглецу Эштону, раз он сам не видит, что творится в его доме!

Внезапно Хорэс, словно охваченный ужасом, истошно завопил:

— Нельзя позволить, чтобы так продолжалось! Эта полоумная баба, — Он легко сделал переход от предположения к уверенности, — можно зарезать с дюжину ни в чем не повинных людей, если ее вовремя не схватить!

Люди одобрительно закивали. Когда стих шум, Хорэс повысил свой и без того высокий пронзительный голос:

— Мы должны выполнить свой долг и позаботиться о том, чтобы все люди в нашем городе могли спокойно спать по ночам, а женщины и дети без страха выходить на улицу!

— Правильно! — раздался чей-то рык. — Кто знает, что ожидать от таких, как они?! Но кто поведет нас?

Уловив нотку сомнения и неуверенности, Хорэс почувствовал смутное беспокойство.

— Я поведу вас! — выкрикнул он и моментально сник, — То есть, я объясню вам, как туда добраться. Или лучше нарисую. — Голос его упал чуть ли не до шепота, — Мне… То есть, я хочу сказать…у меня даже нет лошади.

— Да возьмите мою, мистер! Нам нужен кто-то, кто бы повел нас!

Хорэс обескураженно уставился на свою руку, в которую кто-то чуть ли не насильно втиснул поводья, но когда он обернулся, хозяина и след простыл. К другому концу поводьев была пристегнута костлявая кляча устрашающего вида, которая сейчас таращилась на него с таким же изумлением, как и он на нее. Казалось, какой-то неумеха смеха ради собрал это кошмарное чудовище по частям: длинные, торчащие в разные стороны кости, обтянутые обвислой волосатой шкурой, образовали какого-то монстра самого устрашающего вида. Омерзительное животное водило злобными глазами по сторонам с выражением полной готовности сыграть гадкую шутку с любым, кто дерзнет взгромоздиться на ее костлявую спину. Вспомнив фиаско, которым закончилась его предыдущая попытка проехаться верхом, Хорэс почувствовал, как по спине у него побежали мурашки. В тот самый раз он поклялся страшной клятвой, если не останется калекой, никогда в жизни не садиться в седло.

— Я…мм…не знаю, право, — слабо пробормотал он, поворачиваясь спиной, чтобы не видеть угрозы в глазах лошади, и попытался придать голосу хоть какую-то твердость. — В конце концов, кто знает, что за опасность поджидает нас там! надо, чтобы кто-то …

— Вот, — Внезапно к своему изумлению он увидел, что держит в руках немыслимо древнюю, проржавевшую винтовку с длинным стволом. — Слушай, приятель, ружьишко и пристреляно, и заряжено, так что ты тово … поаккуратней, понял?

Увы, к несчастью, огнестрельного оружия Хорэс боялся ничуть не меньше, чем лошади. У него всегда были неприятности по этой части. Сначала отец доводил его чуть было не до слез, твердя то и дело, что каждый настоящий мужчина должен уметь стрелять, а потом, с тем же самым эффектом, пытался научить сына держать в руках оружие. Опыт оказался неудачным — не прошло и часа, а Тич-старший огорченно разглядывал простреленную в нескольких местах шляпу и вконец испорченный сюртук, а подоспевший доктор перевязывал ему спину. К счастью, у отца хватило ума согласиться с мнением доктора, и он решил исключить военное дело из образования сына. На какое-то время Хорэс вздохнул спокойно. Вопрос этот никогда не поднимался…до этого самого времени.