Эти статистические данные сужают рамки описания отношений между заинтересованными сторонами и Конгрессом до аналогии с улицей с двусторонним движением. Это не просто случай «протекции на продажу» в форме прямого предложения о проталкивании поправок в законы в соответствии с интересами корпораций от сенаторов и членов Палаты представителей в обмен на взносы в избирательный фонд, когда лоббисты выступают в качестве брокеров. В этом случае конгрессмены рискуют оказаться жертвами обмана и мошенничества со стороны посредников, чьи доходы в восемь раз превышают взносы корпораций и объединений в избирательный фонд. В результате перед нами встают два вопроса: кто такие лоббисты и какие услуги они оказывают конгрессменам за столь значительные суммы?

Полезно выяснить, в чем суть такого рода услуг. На опыте работы Джорджа в Вашингтоне мы убедились, что ключевая роль политиков – преподнести публике красивую историю о себе. Модель кампании, в которой участвовал Джордж, – это мужчина на садовом тракторе из видеоролика. Она создает яркий образ политика, рассказывающего о себе историю, а затем распространяющего ее. Но это явное в истории, а есть еще и скрытое. Бывший председатель Комитета по делам вооруженных сил Палаты представителей, а впоследствии первый министр обороны при президенте Клинтоне Лесли Эспин известен своим высказыванием: «Если дать Конгрессу возможность голосовать за взаимоисключающие решения по одному и тому же вопросу, он обязательно их примет»{237}. Приведенное выше описание выигрышной стратегии выборов объясняет, почему конгрессменам – коллегам Эспина так понравилась его циничная мудрость. Эта стратегия предполагает, что перед конгрессменом стоит двойная цель – с одной стороны, привлечь избирателей, а с другой – доноров. Поэтому неслучайно и Ромни, и Обаму ловили на высказывании абсолютно непопулярных среди основной массы избирателей воззрений в приватных беседах с частными «донорами». Так, Ромни в 2012 году заявил: «47 % избирателей будут голосовать за президента, несмотря ни на что, потому что они зависят от правительства»{238}. Обама, невзирая на его знаменитый самоконтроль, четырьмя годами ранее, в 2008-м, в беседе со спонсором сказал: «В этих маленьких городках в Пенсильвании они [избиратели] озлоблены потому, что держатся за свои ружья или религию и испытывают неприязнь к людям, которые не похожи на них»{239}.

Двойная задача, стоящая перед политиками, возвращает нас к вопросу о том, для чего нужны лоббисты. Лоббирование – это специальная работа, нацеленная на помощь политику; ее смысл определяется тем, что лоббисту платит заинтересованная сторона. У него всегда есть информация о том, где найти источники финансирования, ведь готовность заинтересованных лиц платить лоббисту показывает, кто особенно стремится заручиться поддержкой политика со схожими взглядами. (Само существование лоббиста и его активная занятость в данной сфере деятельности служат индикатором того, куда следует обращаться за деньгами в случае необходимости, – нет дыма без огня.) В жестоком мире, где конгрессмен должен заставить широкую публику раскошелиться на его избирательную кампанию, лоббист может стать маяком, указывающим путь к столь вожделенной золотой жиле{240}.

Помимо этого, хороший лоббист выполняет еще одну функцию. Он может помочь политику сочинить историю, способную обеспечить оптимальный компромисс между привлечением голосов публики и вытягиванием денег из заинтересованных лиц. В политической теории есть концепция (которая, как мы увидим впоследствии, изложена в решении Верховного суда по делу Citizens United), что такая деятельность, как лоббирование, включает «трансфер информации»{241}. Возможно, это так, но лоббисты распространяют информацию в контексте продуманной истории с преднамеренно внесенными искажениями. Консультирование по вопросам ее разработки требует интуитивного понимания политика как публичного и частного лица, а такого рода взаимопонимание у нас складывается с лучшими друзьями и доверенными людьми. Поэтому лоббисты неслучайно мобилизуются из числа бывших штатных сотрудников, которым уже приходилось выполнять эти функции, и бывших конгрессменов. Среди конгрессменов, ушедших в отставку в 2010 году, не менее 50 % сенаторов и 42 % членов Палаты представителей стали лоббистами (в более благополучном 1974 году этот вид деятельности выбрали не более 3 % отставников из обеих палат Конгресса; ведь тогда кандидаты не испытывали такой нужды в пожертвованиях){242}. Если лоббист в роли друга политика способствует реализации целей последнего, такой статус делает лоббиста привлекательным для потенциальных клиентов.

Аспектам работы Конгресса, заставившим Эспина произнести свою знаменитую фразу, посвящена отдельная история. В соответствии со стандартной процедурой Сенат США позволяет сенаторам голосовать как за, так и против по любым вопросам, касающимся финансирования. Вновь избранный сенатор Тед Кауфман, занявший место Джозефа Байдена после того, как тот стал вице-президентом в 2009 году, усвоил это на собственном печальном опыте. Кауфмана глубоко потрясло финансовое мошенничество, послужившее причиной глобального финансового кризиса 2008 года, поэтому он выступил соавтором законопроекта о его расследовании (Fraud Enforcement and Recovery Act [FERA] – Закон о противодействии мошенничеству){243}. В одном из пунктов этого Закона говорилось о выделении Министерству юстиции 165 млн долл. на борьбу с преступлениями «белых воротничков». В 2009 году нужда в этих средствах была особенно острой, поскольку после 11 сентября 2001 года Министерство юстиции ликвидировало подразделение борьбы с «беловоротничковой преступностью». Сэкономленные средства были перенаправлены на борьбу с терроризмом{244}. FERA на волне энтузиазма легко прошел и Сенат, и Палату представителей. Кауфман пребывал в приподнятом настроении, однако в скором времени обнаружил, что хотя его коллеги приняли решение о выделении 165 млн долл., они же через некоторое время одобрили включение в годовой бюджет на эти цели лишь 30 млн долл.{245} Конгрессмены предпочли не рисковать, так как дальнейший рост бюджетных расходов мог поставить под угрозу взносы в избирательные фонды от воротил Уолл-стрит. Шутка Эспина, а заодно оптимальная стратегия разработки одной истории для избирателей, а другой – для спонсоров, в буквальном смысле стала реальностью.