– Айви, мне так жаль… – прошептал Гриффин, гладя ее по волосам.

– А потом, когда мне было семь, мы наконец с ним встретились. Он забрал меня и моих сестер с собой в Мэн. Там мы должны были провести две недели летних каникул. В первый же день нашего пребывания в его доме отец показал нам большую морскую раковину и сказал, что она всегда напоминала ему о нашем существовании. Я еще, помнится, тогда удивилась и подумала, как эта раковина могла напоминать ему обо мне, если он никогда в жизни меня не видел. Потом я, конечно, вспомнила, что мать регулярно бомбила отца письмами с моими фотографиями. Она довольно часто писала ему. Отец взял мою руку и вложил мне в ладонь эту раковину. Не знаю, почему он выбрал именно меня, а не кого-то из моих сестер… Он сказал: «Я даю ее тебе, потому что в этой раковине поет океан, а ты сможешь услышать это лучше других». – Айви пожала плечами: – Тогда я не поняла, что имел в виду отец, но не стала задавать ему никаких вопросов. У меня всегда было ощущение, что придет время, когда я обязательно догадаюсь, что именно он хотел сказать мне. В двенадцать лет я стала говорить себе, что, прикладывая раковину к уху, я всегда буду чувствовать любовь отца. Этот поющий океан скажет мне то, что не смог сказать отец. – Айви посмотрела на Гриффина. В ее глазах дрожали слезы. – Глупо, правда?

– Вовсе нет, Айви, – сказал Гриффин. – И я думаю, что ты была права.

– Это единственная вещь, которую он подарил мне.

Гриффин почувствовал, как сжалось его сердце.

– И эта раковина тоже разбита?

Айви покачала головой и улыбнулась сквозь слезы:

– Как ни странно, но это, похоже, единственная вещь в доме, которая не пострадала. А это самое дорогое, что у меня есть.

Гриффин посмотрел на большую бело-розовую раковину, лежащую на туалетном столике.

– Кто из твоих родных и друзей знает, что эта раковина значит для тебя?

– Мои сестры. Отец позже и им подарил такие же. Еще очень давно я рассказала об этом Аланне. И Деклану, разумеется. Еще я часто писала об этой раковине в своем дневнике. Последний раз я писала о ней ночью перед своей свадьбой.

– Думаю, надо найти этот дневник, – сказал Гриффин, но у него было предчувствие, что дневника Айви в доме уже нет.

Все ящики письменного стола были выдвинуты, их содержимое валялось тут же на полу. Айви окинула взглядом свои разорванные тетради, сломанные ручки, рассыпавшиеся веером книжные листы и покачала головой:

– Его тут нет.

– Думаю, его украли еще до этого погрома, – сказал Гриффин. – Скорее всего его унес тот человек, который оставил надпись на твоем зеркале. Но я не могу сказать, сделал ли это Деклан или его сообщница. Впрочем, вполне возможно, что они побывали тут вместе.

– Айви!

Гриффин обернулся и увидел вбегающую в спальню Аланну. На ее глазах блестели слезы.

– Какой ужас! – воскликнула она, обнимая Айви. – Я возвращалась сейчас в участок. Мне нужно срочно написать отчет. Еду и вдруг вижу, что у Айви входная дверь открыта. Разумеется, я сразу же остановилась и зашла в дом. Господи, что же здесь творится?!

Гриффин посмотрел на Аланну, обнимающую Айви. Почему он вдруг начал подозревать эту женщину? Она так искренне выражает свое сочувствие. Ничего подозрительного в ее поведении он не заметил. Возможно, ему показалось немного странным то обстоятельство, что в ту первую ночь Аланна как-то слишком неожиданно появилась у дома Айви. Что она тут делала? Инстинкт детектива постоянно напоминал Гриффину об этом эпизоде. Но объяснения Аланны были вполне разумными, и все выглядело правдоподобно, и все же что-то не давало Гриффину покоя.

– Я не хочу здесь оставаться, – сказала Айви. Она взяла раковину и положила ее в свою сумку.

– Айви, – послышался голос из гостиной. На пороге спальни возникла фигура в форме полицейского. Это был коллега Айви, офицер полиции из участка в Эпплвуде. – Айви, нам бы хотелось, чтобы ты ответила на некоторые вопросы. Не беспокойся, это всего лишь стандартная процедура, сама знаешь. А потом мы поможем тебе навести здесь порядок.

Айви послушно кивнула и на негнущихся ногах направилась в гостиную, где ее, как оказалось, уже поджидали несколько полицейских.

Аланна снова окинула взглядом спальню. На ее лице застыло выражение ужаса. Никаких признаков фальши, неестественности или вины.

– Офицер Мур, мне кажется, да я даже уверен в этом… – Гриффин сделал паузу и внимательно посмотрел на Аланну. – У Деклана есть сообщник. Вернее, сообщница. И эта женщина хорошо знает Айви. Нет ли у вас каких-то предположений, кто бы это мог быть? Кто бы мог вот так, скажем, подпасть под влияние Деклана? – Фарго продолжал наблюдать за Аланной. Если сообщница действительно Аланна, то она, возможно, выдаст себя чем-нибудь. А если это не Аланна, то не исключено, что она могла бы подкинуть какую-нибудь версию.

– Айви окружена хорошими людьми, – сказала Аланна. – И эти люди любят ее, они не способны на такую подлость. Может, это та, другая невеста Деклана?

– Возможно, – ответил Гриффин, обезоруженный прямым взглядом Аланны и не оставляющей сомнений твердостью в ее голосе. Либо она умеет лгать так же виртуозно, как и его братец, либо действительно чиста, сделал вывод Фарго. Он был разочарован тем, что его проницательность дала сбой и он ничуть не продвинулся в разрешении этой загадки.

И все же ему хотелось надеяться на лучшее. Ради Айви.

На следующее утро Айви стояла перед массивными дверьми адвокатской конторы на Манхэттене. Она потянула на себя блестящую ручку, открыла дверь и вошла в большой холл. Ее каблуки торопливо застучали по блестящему мраморному полу. Айви хорошо помнила тот день, когда они с Декланом пришли сюда к адвокату ее отца, чтобы получить письмо Уильяма. А сегодня, когда она станет читать письмо отца, рядом с ней будет находиться брат Деклана. Как странно.

Прошлой ночью она опять спала в объятиях Гриффина. Полностью одетая. Гриффин прекрасно понимал ее состояние. Он просто обнимал Айви своими большими руками, гладил ее по голове. И она уснула. А когда проснулась утром, то ее уже ждал завтрак и только что сваренный кофе.

Кажется, она уже начинает привыкать к этому. И ей нравится спать в объятиях Гриффина. Нравится чувствовать себя защищенной. Нравится, что для нее готовят завтрак. Такого в ее жизни никогда не было.

Гриффин понимал Айви. Понимал, какие чувства в ее душе вызывает эта обычная морская раковина, подаренная ей отцом, и почему эта вещь так дорога ей. Он почувствовал и то, что Айви вчера хотела поговорить о своем отце. Она хотела рассказать Гриффину о том, как она любила этого человека, который, похоже, совершенно не нуждался в любви своей дочери. Гриффин стал задавать ей вопросы, и Айви отвечала на них. Это ее утешало. Она рассказывала о летних каникулах, проведенных в Мэне, о том, как они с сестрами плавали на лодках. А потом Гриффин предложил Айви утром посетить адвоката Уильяма и наконец прочитать письмо отца.