– Но святого Петра нет, – проговорил Томас.

– Сомневаюсь, что святой Петр когда-либо бывал в Пуату. Тогда с какой стати мог он угодить в эту книгу?

– Я думал, что святой Жуньен встречался с ним.

– Уверена, что все святые навещают друг друга, дорогой мой, просто чтобы поболтать о всяких замечательных вещах вроде литании или поделиться новостями, кто из друзей был недавно сожжен или освежеван заживо, но святой Петр умер задолго до того, как Жуньен угодил в снежную ловушку.

– Конечно, он умер раньше, – сказал Томас. – И все-таки между Петром и Жуньеном есть некая связь.

– Мне до нее нет дела, – отмахнулась графиня.

– Но кому-то есть, – заявил Томас. – В Пуату.

– В Пуату – возможно. Но тебе для начала необходимо убраться из Монпелье, – усмехнулась старуха.

Томас криво улыбнулся:

– Назад через монастырскую стену, так, наверное?

– Уверена, что те, кто тебя ищет, наблюдают за монастырем. Но если ты можешь выждать до наступления ночи, то…

– Если вы не возражаете, – с поклоном ответил Томас.

– Уходи, когда стемнеет. Известно, что после вечерни монахини любят прикорнуть. Прямо через мою дверь, дальше по коридору; там будет выход на улицу через комнату олмонера[20], что в дальнем конце. Дел на минуту, но пока нам придется провести вместе несколько часов. – Она неуверенно посмотрела на гостя, потом ее лицо вдруг просветлело. – Скажи, а ты умеешь играть в шахматы?

– Немного, – ответил Томас.

– Я привыкла преуспевать во всем, – заявила графиня, – но старость… – Она вздохнула и посмотрела на кота. – В голове у меня теперь такой же пух, как у тебя на шкуре, не правда ли, Николя?

– Если вам угодно сыграть… – начал Томас.

– Игрок из меня плохой, – с грустью проворчала женщина. – И все же, что, если мы добавим интереса и сыграем на деньги?

– Как вам угодно, – отозвался Томас.

– Скажем, по «леопарду» за каждую партию? – предложила старуха.

Томас вздрогнул. «Леопард» равнялся почти пяти шиллингам в пересчете на английские деньги: недельный заработок умелого ремесленника.

– По «леопарду»? – с сомнением переспросил он.

– Просто чтобы придать интереса. Вот только память у меня ни к черту. Боюсь, это мандрагора меня дурманит. – Речь ее стала невнятной, но потом графиня заставила себя собраться. – Ужас как дурманит, и я совершаю глупейшие ошибки.

– Тогда, возможно, нам не стоит играть на деньги?

– Я могу позволить себе спустить несколько «леопардов», – неуверенно сказала она. – Пару-другую, допустим, а это добавит в игру перчику, ведь так?

– По «леопарду» так по «леопарду», – согласился Томас.

Графиня улыбнулась и жестом предложила переставить шахматную доску и фигуры на столик рядом с ее креслом.

– Можешь играть серебряными, дорогой мой. – Она все еще улыбалась, когда Томас передвинул первую пешку. – Будет больно, – предупредила она, и в речи ее не осталось и тени прежней невнятности. – И еще как!

Покинуть монастырь оказалось легче, чем Томас смел надеяться. Графиня была права. По коридору, через комнату с грудами дурно пахнущих обносков, предназначенных для раздачи беднякам, и через дверь с простым засовом на улицу. Томас получил урок игры в шахматы и стал беднее на семь «леопардов», зато выяснил имя святого, которому Петр вручал меч, хотя в этом знании было мало проку, пока ему не удалось улизнуть из Монпелье. Прежде чем покинуть монастырь, он выждал до глубокой ночи, но знал, что городские ворота будут закрыты до рассвета. Приходилось снова ждать, потому что он сомневался в своей способности спрыгнуть со стены. Увешанные знаменами, они выглядели слишком высокими, да и наверняка бдительно охранялись.

Томас плотнее закутался в темный плащ. Дождь прекратился, но улица оставалась мокрой и поблескивала в мерцающем свете фонаря, подвешенного в арочном дверном проеме дома напротив. Для начала требовалось где-то спрятаться до рассвета, а потом ему понадобится удача, чтобы ускользнуть от тех, кто, без сомнения, ведет на него охоту.

– Солдат, говорящий на латыни, – раздался голос. – Ну разве не чудо в наши времена?

Томас стремительно повернулся, потом оцепенел. В живот ему были направлены двузубые вилы, а держал их высокий ирландский студент, мастер Кин. На нем была ученическая мантия, казавшаяся в ночи совсем черной.

– Нож, наверное, все еще при тебе, – произнес Кин, – но я думаю, что мои вилы вонзятся в твои потроха прежде, чем ты успеешь перерезать мне горло.

– Я не хочу убивать тебя, – сказал Томас.

– Как я рад это слышать! – хмыкнул Кин. – А то я переживал, что умру, не побывав на заутрене.

– Просто опусти вилы, – посоветовал Томас.

– Мне и так удобно, – усмехнулся школяр. – И некоторым образом я вполне доволен собой.

– Почему?

– Вся шайка рыщет по всему городу, как свора щенков, гонящих оленя, а я вот смекнул, что ты мог сбежать, только спрыгнув в монастырь Святой Тавифы, и оказался прав. Ну разве я не умен?

– Весьма, – согласился Томас. – Так ты поэтому услал их прочь от обители Святой Тавифы?

– Услал?

– Я слышал, как ты кричал, что я, мол, ушел в другую сторону.

– Потому что человеку, который поймает тебя, пообещали награду! Для бедного студента это большой соблазн! К чему делиться с остальными? Я просто подержу вилы там, где они сейчас, и пару месяцев буду иметь эля, вина, шлюх и веселых песен столько, сколько захочу.

– Я предложу тебе больше, – сказал Томас.

– Вот это хороший разговор. Песни и так идут задаром, а вот эль, вино и шлюхи… Они дороги в этом городе. Ты подмечал, как взлетают цены на потаскух в городе, где много священнослужителей? Странное дело, или, быть может, не принимается в расчет количество клиентов у девчонок, но факт остается фактом. Так сколько ты мне заплатишь?

– Пощажу твою жизнь.

– Боже мой, мышь предлагает жизнь кошке!

– Брось вилы, помоги мне выбраться из города, и я отвалю тебе столько, что на целый год на шлюх хватит, – заявил Томас.

– Твою женщину поймали, – сообщил Кин.

Томас похолодел и уставился на молодого ирландца:

– Это правда?

– Задержали у северных ворот с тремя парнями и пацаном. Роланд поймал ее, так вот.

– Бог мой, – промолвил Томас. – Знаешь, где она?

– По слухам, рыцарь-девственник ведет ее на запад, в Тулузу, но это разговор в таверне «Аист», а половина из тамошней болтовни просто сказки. Не далее как в прошлом году толковали, что в день святого Арнульфа наступит конец света, а мы до сих пор дышим. Ты думаешь, он и вправду девственник?