Но патруль появился еще до того, как я кому-либо рассказал о том, что готов заняться возведением дома.

Шагавший впереди Сергей остановил шумную компанию в том месте, где предполагалось поставить дом, и сурово обратился ко мне:

– Билл, не числится ли за тобой долгов как за скаутом?

– Сам знаешь, что нет, – ответил я.

– Тогда можешь помочь, но не путайся под ногами.

Внезапно он улыбнулся, и я понял, что это всего лишь шутка. Повернувшись к патрулю, он крикнул:

– Отрабатываем строительство дома! Всем разойтись и приступить к выполнению задания!

Внезапно происходящее стало напоминать телевизионную комедию, где все действие снято в ускоренном режиме. Я никогда прежде не видел, чтобы кто-то работал столь энергично, как они. Могу сказать одно: человека делает скаутом вовсе не скаутская форма. Впрочем, ни у кого из нас ее и не было – мы не могли позволить себе особую одежду специально для скаутских мероприятий.

Кроме Ауслендеров, с ними были Вик Шульц и Хэнк Джонс, оба из патруля Твердокаменных, а также Дуг Окадзима, вообще даже не из нашего отряда: он оставался в отряде имени Баден-Пауэлла. При виде ребят мне стало легко на душе. В последнее время я мало с ними общался – в светлую фазу всегда работал допоздна и не бывал на сборах, а в темную фазу у меня не возникало особого желания совершать после ужина девятимильную прогулку до города.

Почувствовав себя несколько глупо при мысли, что, хотя я, возможно, о них и забыл, они не забыли обо мне, я решил, что стану посещать сборы независимо от степени усталости, а также сдам зачеты на те две нашивки при первой же возможности.

Заодно я вспомнил о еще одном не доведенном до конца деле – Горлопане Эдвардсе. Увы, когда ты занят обустройством фермы, не возьмешь выходной лишь ради того, чтобы отыскать кое-кого и начистить ему физиономию. К тому же мне не помешало бы набрать еще с десяток фунтов – повторения прошлого раза мне вовсе не хотелось.

Почти сразу же появился отец вместе с двумя коллегами из своей конторы, и они занялись укреплением и герметизацией комнаты Пегги. Судя по всему, он был в курсе происходящего, в чем сам признался. Это была идея Сергея, и именно потому отец в свое время лишь отмахнулся от меня, когда я говорил ему, что пора позвать на помощь соседей.

– Слушай, Джордж, – сказал я, отведя отца в сторону, – чем, во имя всего святого, мы собираемся их всех кормить?

– На этот счет не беспокойся, – ответил он.

– Но как?

Всем известно, что поселенец, которому строят дом, обязан обеспечить помощников питанием, а я оказался к этому не готов.

– Я сказал: не беспокойся, – повторил он.

И тут я понял почему: появилась Молли с мамой Шульц, Гретхен, сестрой Сергея Марьюшкой и двумя подружками Пегги. Вряд ли они сумели бы унести на Земле тот груз, который тащили сейчас. Пикник получился отменный, и Сергей с трудом заставил своих скаутов продолжить работу после обеда.

Теоретически готовкой занималась Молли у Шульцев, но я прекрасно знал маму Шульц – в любом случае следует признать, что кухарка из Молли так себе.

Молли принесла мне записку от Пегги: «Дорогой Билли, приходи сегодня вечером в город и все мне расскажи. Пожалуйста!» Я сказал Молли, что приду.

К восемнадцати часам того же дня на дом уложили крышу, и он был готов. Отсутствовала лишь дверь, остававшаяся на Бирже. Энергомодуль тоже мог появиться не раньше чем через неделю. Но у нас уже имелся дом, который мог защитить нас от дождя, а также маленький коровник, хотя никакой коровы у меня не было.

15. Зачем мы прилетели?

Судя по записям в моем дневнике, мы перебрались в дом в первый день весны.

Пришла Гретхен и помогла мне подготовиться к прибытию остальных. Я предложил позвать заодно и Марьюшку, поскольку работы хватало, но Гретхен лишь раздраженно бросила: «Как знаешь!» – и я передумал. Женщины порой бывают странными. Но, так или иначе, Гретхен и впрямь отличная работница.

Я спал в доме с момента его постройки, еще до того, как пришли техники из конторы главного инженера, чтобы установить антенну на крыше и провести свет и тепло. Но все это было еще до начала зимы, и я прожил месяц во вполне комфортных условиях, отделывая внутренность дома и собирая на лето лед, несколько тонн которого я сложил в овраге рядом с домом, где планировал в ближайшее время посадить яблони. Лед вполне мог пролежать там, пока я не сооружу настоящий холодный погреб.

Первые несколько месяцев после переезда в дом всей семьи стали самыми счастливыми в моей жизни. Мы снова были вместе, чему я был только рад. Отец все так же проводил большую часть темной фазы в городе, работая неполную неделю, но это всех устраивало, поскольку его интересовал проект по созданию местного производства, а работа помогала расплатиться с долгами. В светлую фазу мы трудились почти круглые сутки бок о бок или по крайней мере в пределах видимости.

Молли, похоже, нравилась роль домохозяйки. Я учил ее готовить, и она схватывала все на лету. Кулинария на Ганимеде – настоящее искусство. Многое приходится готовить под давлением, даже выпечку, поскольку вода закипает при температуре чуть больше ста сорока градусов по Фаренгейту. Можно даже помешать кипяток пальцем, если не держать его там чересчур долго. Потом Молли начала учиться у мамы Шульц, но я не возражал – мама Шульц была настоящей мастерицей своего дела. Из Молли могла получиться отличная кухарка.

Пег, естественно, приходилось жить в своей комнате, но мы надеялись, что скоро она сможет оттуда выйти. Мы понизили давление до восьми фунтов на квадратный дюйм, смешав кислород и азот в равных пропорциях, и обычно все принимали пищу в ее комнате. Мне все так же досаждал плотный воздух, но приходилось с этим мириться ради совместных семейных обедов и ужинов. Вскоре я привык, и от смены давления у меня даже не болели уши.

Пегги могла также бывать на улице. Мы привезли ей из города надувные носилки – очередную вещь, купленную в кредит! – и отец оборудовал их газовым аппаратом от старого космического скафандра, который он позаимствовал у сотрудников проекта «Юпитер». Пегги могла забраться в носилки, закрывшись изнутри, после чего мы снижали давление в ее комнате и выносили ее наружу, где она могла насладиться лучами солнца, посмотреть на горы и озеро или понаблюдать, как мы с отцом работаем в поле. Прозрачный пластик пропускал ультрафиолет, что было ей лишь на пользу.

Носить маленькую худенькую девочку не составляло никакого труда, и в светлую фазу она проводила немало времени на воздухе.

Мы начали свое хозяйство с курицы-наседки и пятнадцати оплодотворенных яиц, а также пары кроликов. Вскоре у нас уже имелось свое мясо. Пегги мы всегда говорили, что берем жаркое на обед у Шульцев, и вряд ли она когда-либо узнает правду. Поначалу я ежедневно ходил на ферму Шульцев за свежим молоком для Пегги, но в середине лета мне подвернулся шанс обзавестись коровой-двухлеткой в кредит по разумной цене. Пегги назвала корову Мейбл и очень расстраивалась, что не может ее погладить.