— И незачем было тратить маяк на меня. Тем более что они стоят уйму денег. — Алан впустил Мэй за порог. — Вот ведь выкинул глупость…

— Точно, — сказала Мэй.

Алан мельком глянул на нее поверх очков, благодарно и немного сконфуженно.

Свет от лампы-маяка теперь лился внутрь дома из гостиной сквозь приоткрытую дверь небольшой прихожей. Алан осторожно толкнул ее — почему осторожно, Мэй поняла, только когда дверь отворилась полностью: на диване спал Ник, положив локоть под голову и свесив ноги с подлокотника. Удобство сомнительное.

Алан проковылял в комнату.

— Эй, — тихо окликнул он. — Эй, проснись же! Мы дома!

Ник распахнул глаза и четко выпалил:

— Все, все, уже встал.

После чего опять уткнулся носом в плечо. Тень от длинных ресниц легла ему на бледное лицо.

— Нет, не встал, — мягко пробасил Алан без намерения его разбудить. Потом протянул руку и смахнул черную прядь у Ника со лба, чего тот никогда не позволил бы в бодрствующем состоянии.

Он даже во сне поежился от этого жеста. Серая футболка Ника перекрутилась и приоткрыла угловатое бедро и плоский живот, перехваченный черным ремнем с кинжальными ножнами — рукоятка ножа вдавилась ему в кожу.

— А он что, всегда спит с оружием? — спросила Мэй и осеклась: Ник шевельнулся. Она на пробу поставила ногу за порог — Ник тут же приподнял голову. Мэй спряталась.

— Да, и не он один, — оглянулся на нее Алан.

Она промолчала, чтобы не будить Ника. Брат так и застыл над ним, держа руку в нескольких миллиметрах от его лица. Ник спал совершенно беззвучно — ни вздоха, ни всхрапа, ни шепота. Он даже во сне отличался от людей.

Алан устало, измученно выдохнул и захромал к окну гасить лампу-маяк, а Мэй отправилась в кухню налить себе воды.

Она не чуяла собственной жажды, пока первый глоток не смочил ей горло. Пересохший язык будто окатило прохладной волной. Мэй облокотилась на шкафчик рядом с мойкой и приникла к скользкому запотевшему стакану.

За ней на кухню зашел Алан. Судя по потеплевшей улыбке и взгляду, он до сих пор пребывал под впечатлением от зажженной для него лампы-маяка.

— Раз так, я не против занять лежанку Ника, — сказала Мэй. — Тогда мы оба сможем выспаться.

— Кстати, — сказал Алан, потирая глаза, — в воскресенье у меня полторы смены, так что в семь я должен быть на работе. По поводу лежанки, моей или Ника — выбор за вами, мисс. Лично я сейчас буду пить кофе.

Он поставил чайник, снял с полки чашку и банку с бурым порошком. В доме Кроуфордов была кофемолка — единственный кухонный прибор, которым умели пользоваться Мэй и ее мать. Растворимого Аннабель Кроуфорд никогда бы не потерпела.

— Короче, — с заминкой произнесла Мэй, наблюдая, как пышет паром чайник, — ты полез в горы с больной ногой, зная, как ярмарочный люд к тебе относится, зная, что с утра на работу, в то время как Ник трясся за твою жизнь. Зачем, объясни?

Алан усмехнулся, помешивая кофе.

— Разве непонятно? — спросил он. — Думал тебя порадовать.

— Эм-м, — произнесла Мэй, вертя в руках стакан, — и для этого тебе пришлось убить целый вечер на то, что тебе неприятно, да еще и опасно. Странноватые у вас, мальчики, представления о свидании.

Напротив мойки и шкафчиков было окно, оклеенное изнутри матовой пленкой. Пленка эта на углу отслоилась, но даже там восходящее солнце расплывалось в дымке, а его свет будто касался кудрей Алана призрачными золотыми пальцами.

Он усмехнулся.

— В моем представлении для свидания главное — девушка, которая не прочь со мной пройтись. Так что не волнуйся — все в порядке.

Он направился мимо, наклонив чашку так, чтобы не ошпарить Мэй, а она вспомнила слова Син о том, что Алан не из тех парней, от которых сердце пускается вскачь, и тут же — его восторг по поводу такой малости, как свет в окне, зовущий домой. Алан выглядел до того измученным, что даже эта улыбка сползала с его лица, словно ей не было там места.

— Не знаю, как насчет девушек, — проговорила Мэй, — но, по-моему, свидание очень даже удалось. Ты явно заслужил прощальный поцелуй.

У нее это вырвалось в приступе сочувствия и лихорадки от жар-плода. Уже через секунду Мэй заметалась в панике, Не то чтобы она была против поцелуя — только хотела, чтобы все было правильно, а тут засомневалась. Хотя одно Мэй знала наверняка: ей понравилось, что Алан опять засиял радостью и посмотрел на нее, как никогда раньше: очень тепло и волнительно, словно хотел склониться и прошептать ей на ухо свой самый большой секрет.

— Только один, — добавила она. — Помнишь, я говорила о парне, которому обещала дать шанс? Правда, это ведь только… только… на прощание.

— Понятно, — тихо ответил Алан. Вид у него все равно был счастливый.

Мэй отставила стакан — тот будто липнул к ее взмокшей руке. В кухне царил полумрак, но Алана было отчетливо видно.

Мэй приподнялась на цыпочки, он выставил руки и оперся о кухонный рабочий стол, заключая ее в образовавшееся пространство — видимо, чтобы получше рассмотреть. Его всего освещало солнце.

— Ой, — выронила Мэй в замешательстве. Потом положила ему на плечо руку, чувствуя тепло сквозь ткань синей рубашки и футболки под ней, и улыбнулась.

— Ждешь особого приглашения?

— Ух, — ответил Алан в тон ее междометию.

Он сделал шажок вперед и снова оказался ужасно высоким. Теперь между ними осталось меньше фута.

— Нет, — продолжил Алан. С этим словом он снял очки и положил на стол. Без них он выглядел иначе, совсем подростком. Сразу стало заметно, что его снова бросило в краску. Он нагнулся. Тепло его тела и дыхания коснулось Мэй, хотя сами они не касались друг друга — по крайней мере, не так. Алан поднес руку к ее лицу, но и тогда не коснулся, только провел пальцем в сантиметре от подбородка.

— Не люблю спешить, — пояснил он. — Пусть все будет как следует.

И тут он поцеловал ее: вдруг прильнул всем телом и медленно, вдумчиво поцеловал, а она схватила его за воротник, зарылась пальцами в кудри на затылке. Губы Алана ловили каждый ее рваный выдох. Она чувствовала его улыбку, поворот головы, легкий натиск.

Мэй сдавленно ойкнула и поймала себя на том, что притягивает его за шею к себе, а в следующий миг откинулась спиной на столешницу, обвив ногой Аланово здоровое бедро, в то время как он продолжал исследовать ее губы своими, шумно дыша. Она готова была скинуть рубашку с его плеч, когда Алан вдруг отстранился и отступил на шаг, приваливаясь к кухонной стене. Его глаза сияли.

— Сама сказала — только один, — напомнил он.

Мэй резко села.

— М-м. Ух ты!

Она засмеялась, и смущенный Алан — вместе с ней. Потом он обошел ее, чтобы взять очки и кружку кофе. Надев их, он стал больше похож на самого себя, только волосы взъерошились и губы покраснели.