— Наверняка для нее это редкость.

— Что?

— Парни, которым она не нравится, — пояснила Мэй. — Син вообще классная. И красивая.

Она произнесла это почти рассеянно, прижавшись лбом к стеклу, чтобы не заснуть. Поля по обе стороны дороги заволокло утренним туманом, таким плотным и белым, словно там бродило стадо овец-мутантов.

Чего только не придет в голову от усталости…

— Ты ничуть не хуже ее, — сказал Алан. Соврал, как всегда, не моргнув глазом. — К тому же, начитанная.

— Ух ты, — отозвалась Мэй, немного взбодрившись.

— Как мне кажется, — добавил Алан и порозовел. Значит, не ей одной было неловко. Алан чуть втянул голову в плечи, словно искреннее признание, даже такое незамысловатое, как то, что ему нравятся начитанные девочки, для него мучительно.

Мэй вспомнила Ника, которому сразу же захотелось уйти, как только Алан сказал ему о своих чувствах. Ей стало понятно, почему Алану было удобнее врать.

Она решила потихоньку закрыть тему, раз уж им предстояло еще сорок минут провести вместе — не выскакивать же от смущения из машины прямо к овцам-мутантам!

— По мне лучше «классная», чем «красивая».

— Ты и то и другое, — вставил Алан, заливаясь краской.

Мэй вдруг вспомнила, каким он был с Лианнан, растерялась и погрустнела. Интересно, подумала она, он к ней неравнодушен или ему просто легче общаться с демонами?

— Погоди, — сказала Мэй. — Ты еще не видел меня во всей красоте и классности. Только, чур, не я в следующий раз держу Тоби.

Алан засмеялся.

— Да, вид у тебя был… — Он замахал одной рукой, иллюстрируя свою мысль. — …будто кто-то сунул тебе мешок картошки, который вот-вот взорвется.

— Как не совестно так говорить, Алан Райвз, с укором промолвила наша героиня, — иронически ответила Мэй. — Тем более что тебе досталось самое легкое: знай себе ножи кидай и колдунов запугивай.

— По мне лучше «кидай ножи убийственно точно», — сказал он, все еще смеясь. — И вряд ли колдун очень меня испугался.

— Брось, вы с Син продержали его на ножах целую минуту. Даже две.

— Если бы. — Алан опять посерьезнел. — Он мог нас убить в любую секунду, но не убил. Сказал, что хотел, а потом смылся, как и планировал. А мы только зря пыжились. Разве что раздразнили его немного.

— Да уж, немного, — сухо сказала Мэй. — Ты же два раза его заколол!

— Точно, — тихо отозвался Алан, глядя на туманную трассу впереди. — Я уже начинаю думать, что он явился с честными намерениями.

— Так значит, Джеральд честно просил у Меррис разрешения убивать людей?

— Да, — спокойно ответил Алан. — И лишить Ника силы — тоже. Вполне возможно, он собирался сдержать свою часть уговора.

Мэй выпучила глаза.

— «Вполне возможно»? По-моему, одного «возможно» уже стоит бояться!

— Согласен.

Некоторое время не было слышно ни звука, кроме грохота машины, несущейся навстречу утру. Казалось, все вопросы были исчерпаны — кроме одного, который Мэй боялась задать. Впрочем, робеть она не привыкла, поэтому спросила все равно:

— Признайся, ты же не всерьез обдумывал его предложение?

Алан молчал. Он так надолго затих, что Мэй перестала дожидаться ответа — прислонилась головой к стеклу. Перед глазами у нее все то расплывалось от усталости, то снова приходило в фокус под действием жар-плода, а под ложечкой холодело. Она твердила себе, что Алан тоже устал, что у него случайно вырвалось…

Голос Алана прозвучал тихо и напевно, словно музыка колыбельной. Только потом смысл его слов просочился сквозь туман, окутавший рассудок Мэй.

— Даже если у меня получится, даже если Ник станет подчиняться глупым человеческим законам, которые я хочу ему привить, это не навсегда. Когда-нибудь я умру, а он — нет. Он может вечно поддерживать жизнь в своем теле или вообще обойтись без него. А потом ему, чего доброго, станет одиноко, и он пригласит друзей-демонов на огонек. Все, чему я его учил, забудется. Он прожил тысячу жизней и забыл о них, может забыть и эту. Тут столько ловушек, что в конце концов не попасться он не сможет. И тогда пострадают сотни людей. А вина будет на мне.

На этом месте Мэй окончательно проснулась. Стылый утренний воздух проникал даже сквозь закрытое окно, отчего ее шея покрылась мурашками.

— Потому что я поставил своего брата над целым миром, — тихо продолжил Алан. Его голос завораживал, несмотря на смысл сказанного. — У меня не было прав это делать. Я не могу сослаться на то, что действовал сгоряча, наобум, под влиянием отчаяния. Я хорошо все обдумал. Все просчитал. В итоге двое невинных уже погибли — из-за меня!

— У тебя есть одно оправдание.

Мэй вспомнила, как колдуны Круга Обсидиана и их кошмарный главарь Артур столпились перед кругом-западней, куда поймали Ника, словно ведьмы перед котлом с некрещеным младенцем.

Тот, кого Алан любил, оказался в опасности. Мэй поступила почти так же, когда убила колдуна ради Джеми, — заранее все обдумала, а как только подвернулся шанс, ухватилась за него. Только потом она поняла, что не может избавиться от последствий. Такие решения пятнают все обозримое будущее.

Мэй знала, каково это: без конца вспоминать кровь у себя на руках.

— Такое ничем не оправдать, — ответил Алан срывающимся голосом.

Остаток пути они молча ехали сквозь туман.

Когда Алан свернул к их с Ником дому, Мэй показалось, что кто-то оставил в комнатах свет.

Своего ключа она не взяла, а Джеми был не в том настроении, чтобы впускать ее, если швырнуть камешек ему в окно. Что сказала бы мать, заявись Мэй в полпятого утра, было даже страшно представить. Хорошо, что Алан милостиво предложил свою комнату.

— Чур, я сплю на диване, — ответила Мэй зевая. Алан отстегнул ей ремень безопасности, а она вяло отмахнулась. — Если что, могу за него подраться.

Тут Алан налег на руль и прищурился, что-то высматривая впереди. Мэй посмотрела туда же, после чего они оба заметили странный луч.

Никто не оставлял в доме свет, поняла Мэй через несколько секунд. Это фонарь в окне сиял каким-то особенно ярким огнем, посылая лучи-прожекторы во все стороны. Его стекло было поделено на четыре части чугунными перегородками.

— Это… — начал Алан.

— Лампа-маяк! — подхватила Мэй.

— Она освещает путь страннику, — сказал, будто продекламировал, Алан. — Манит заблудшего домой. — Он покачал головой, слегка скривился и, опираясь на дверцу, вынырнул из машины. — Ник возражал против моей поездки на Ярмарку, — добавил Алан, обойдя капот.

Мэй пресекла его галантные порывы — сама открыла дверцу и выпрыгнула из машины. Алан пожал плечами, улыбнулся ей и пошел отпирать дверь. При этом он стоял к Мэй спиной, перебирал ключи и говорил самым будничным тоном — вероятно, прятал свое довольное лицо.