Останавливаюсь у внедорожника, разворачиваю Регину за плечи к себе. Нет, она уже не плачет и не расстроена, лишь гнев и злость в глазах. Моя сильная и такая нежная девочка, сердце разрывается оттого, что мог не успеть.

– Матвей, отпусти меня,– говорит тише, губы плотно сжаты.

– Нет. У тебя шок. Я отвезу домой.

Молчит, лишь смотрит на меня, тянусь, чтобы вытереть мокрые от слез щеки, но дергается в сторону, не давая этого сделать.

– Я повторю тебе такие же слова, как и Сергею: не смей ко мне подходить, а также к моему сыну. Никогда! Ты слышал меня? Я ненавижу и презираю всю вашу семью, а тебя в первую очередь!

Не понимаю, что она говорит, списываю сказанные слова на шоковое состояние, но они острым ножом режут по живому.

– Я не хочу вас видеть и знать. Не приходи, не звони и не ищи.

– Регина, милая моя, это стресс, это пройдет, все обошлось.

Глажу по распущенным волосам, она уже не сопротивляется, но так странно смотрит, что мне самому становится еще больнее. Вот сейчас она приняла решение, и ее не переубедить.

– Мы уезжаем, папа заказал билеты.

– Регина, нет.

– Что значит, нет? Какое ты имеешь право говорить мне «нет»?!– Кричит, почти срывая голос.– Ты, тот, кто бросил меня, тот, кому была не нужна чистая любовь глупой девочки. Ты променял ее на деньги и власть, ты получил что хотел.

Все верно говорит, все именно так и было. Я променял, я сделал выбор, а теперь плачу за это семь гребаных долгих лет. Люблю ее до боли, душу готов отдать.

– Господи, какая же я на самом деле дура, да, да, все правильно, поделом мне, умнее стану. Каждая тварь хочет мной воспользоваться, а я как слепой котенок верю всему и всем.

– Не говори так, все будет хорошо. Я так люблю тебя, если бы ты только могла понять. Прости, прости меня.

У самого в горле стоит ком, изнутри разрывает понимание того, как права эта хрупкая, но такая сильная девочка.

– Тебе больно, да? А вот так же было мне, все эти годы, знать, что мной только попользовались, вытерли ноги и выкинули. Но я снова позволила себе минутную слабость, снова надеясь на то, что на самом деле все будет хорошо. Но ничего не будет! Никогда не будет!

– Ты права, во всем права, но я все исправлю.

– Уже не надо. Отпусти.

Вырывается, но не даю ей этого сделать, открыв машину, силой запихиваю в салон, Регина сопротивляется. Сажусь за руль, завожу мотор, резко выруливаю со двора.

Смотрю на свой телефон, лежащий на переднем сиденье, тот беззвучно мигает входящим вызовом. Диана. Только разборок с ней мне еще не хватало. После нашего небольшого утреннего совещания даже не стал ее слушать, когда зашла в кабинет после этого гондона Сергея. Все пыталась мне что-то сказать, но было не до нее.

Встреча с Шамилем и его головорезами оказалась долгой и напряженной, битых пять часов пытался убедить его, что я в этом деле боком, за груз не отвечаю, давил на проблемы Демидова с финансами, что нужно время.

Дали два дня, а потом Шамиль с легким кавказским акцентом сказал, что начнет резать всех по очереди.

– Отвези меня домой.

Оборачиваюсь назад, Регина холодна и собрана. Совсем чужая сейчас. Неужели все слова о том, что не хочет меня видеть, правда?

– Я сказала, отвези меня домой, меня ждет сын.

– Наш сын.

– Мой сын, я обманула, он никакого отношения к тебе не имеет, и ты к нему тоже.

– Регина, это не смешно.

– Никто не смеется, только ты и твоя гадкая семья.

– Сергей мне не кровный родственник, за его извращенскую жизнь я не отвечаю. Ты что, правда не знала, что он увлекается всем этим говном?

Молчит, смотрит открыто, точно не знала, вот же ебаная скотина, а не Серёжа, как ловко и умело влез под кожу.

– Он, говорят, с детства такой, то животных мучил, потом служанок у Демидова в доме, издевался над ними, насиловал. Шантажировал тем, что расскажет хозяину, якобы они обворовывают их, те молчали и терпели, другие просто уходили.

– Я не хочу ничего этого слышать.

– Конечно, Сережа хороший, а я, сука, такой хуевый, потому что совершил самую великую глупость в своей жизни! Потому что не послушал своего сердца, а шел как баран к другим целям.

Кричу, ударяя ладонями о руль, Регина вздрагивает, выжимаю педаль газа до предела, несясь на большой скорости по ночному городу.

– Что мне еще сделать, чтоб ты простила меня? Как сказать чтоб поняла, что тогда я не мог поступить иначе? Был глупым, жадным, скотиной и сволочью, шел по головам, плевал на любовь, в которую не верил. Мне сдохнуть надо, чтоб ты поверила?!

Выкрикиваю последнюю фразу, понимая, что не справляюсь с управлением, выжимаю тормоза, но не получается. Пытаюсь сбавить скорость, но выходит плохо, внедорожник начинает мотать по дороге.

– Регина, ляг на пол, быстро! Ляг, я сказал!

– Что…

– Ляг на пол и накрой голову руками!– кричу, обгоняя машины, выезжая иногда на встречную. Вдоль обочины мелькают знаки, говорящие о ремонте дороги.

– Матвей!

– Накрой голову.

Не успеваю пристегнуться, сбиваю ограждение, машину заносит на мокром асфальте, не понимаю, откуда взялась лужа. Перед глазами яркие вспышки, люди в оранжевых жилетах, удара не избежать. Выворачиваю руль вправо, чтобы он пришелся на мою сторону.

Бетонное ограждение, цепляюсь за руль, последнее, что слышу, скрежет металла и свой хриплый крик. Удар в грудь, из легких вышибло весь воздух разом и темнота.

– Что с ним?

– Все еще без сознания, но показания стабильные. Организм сильный, внутреннего кровотечения нет, подушка безопасности сработала хорошо. Да и автомобиль, насколько я знаю, по словам бригады скорой надежный, на вас не одной царапины.

Длинный коридор больницы, почти полночь, но народу очень много. Все куда-то спешат, кого-то везут на каталках. Вжимаюсь спиной в холодную стену, саму трясет так, что зуб не попадает на зуб.

– Пойдемте, вам надо измерить давление и принять успокоительное. Вы очень бледная.

– Со мной все в порядке.

– Я вижу, что нет, все будет хорошо, ваш муж сильный мужчина, парни со скорой говорили, что весь удар взял на свою сторону, чтоб вас спасти.

Муж?

Сердце сжимается в тугой болезненный комок, по щекам текут слезы. Все верно, Матвей кричал, чтобы я пригнулась и закрыла голову руками. Вывернул руль, удар, хлопок, я на несколько секунд теряю сознание, но боль пронзает локоть, не давая погрузиться в темноту.

Скрежет металла оглушает, хочется заткнуть уши. А когда я фокусирую свой взгляд, то вижу лишь Матвея, тот зажат подушками безопасности, голова запрокинута в сторону. Накрывает настоящая паника, хочу до него дотянуться, но сиденья не дают.