Сказав это, Брэндон решил, что сходит с ума, – ведь он только что убеждал эту женщину, что их связь не что иное, как банальная интрижка.

Но он сказал это. И к тому же вслух, что обескураживает еще больше. Боже, о чем только он думает?

Беда в том, что он вообще не думает. Она такая, как есть. Авантюристка. Карточный шулер. Она не создана для серьезных продолжительных отношений. Они ей просто не нужны. Она сама об этом говорит.

Лицо Брэндона прояснилось. Все дело в его гордости. И он с облегчением изобразил улыбку.

Верена, похоже, не заметила этого. Рассеянно отмахнувшись, она сказала:

– Сомневаюсь. Но это все равно. Прежде чем мы начнем... – она сделала неопределенный жест, – я хочу кое о чем вас спросить.

По телу Брэнда пробежал легкий озноб, и он осознал, насколько продрог. Она уходит отдела, но ничего. Он недолго позволит ей изворачиваться. Когда, наконец, все свершится, она запылает еще сильнее.

Он провел ладонью по глазам. Их жгло, словно огнем. Неторопливо, властно на него накатывало оцепенение, питаемое вспышками вожделения, которые возбуждала в нем своей близостью Верена.

– Мы можем обсудить все, что ты хочешь, – хрипло проговорил он, – но сначала я сниму промокшую одежду.

Ее глаза расширились.

– Снимете одежду? Сейчас?

– А когда? Во время нашей беседы? Это будет очень невежливо.

Ее губы дрогнули. К огромному наслаждению Брэндона, Верена подошла к нему и расстегнула верхнюю пуговицу жилета.

– Я думала, мы разденемся вместе... после того как поговорим, конечно.

Вместе. Оба. Разденутся. Боже, ну и штучка. Хотя именно это ему и нравится в ней. А еще его интересует, как далеко она зайдет.

– О чем вы хотите поговорить со мной до того, как мы разденемся?

– Я бы хотела задать вам несколько вопросов. – Ее фиалковые глаза смело встретили его взгляд.

– Справедливо. Я тоже хотел бы задать вам несколько вопросов. Кто первый?

Она поджала губы, и это едва не обезоружило его. Ее губы были розовыми, как только что расцветшая роза, и такими же сладкими и пухлыми.

– Спрашивайте вы первый, – произнесла она, наконец.

Отлично. Каждая клеточка его тела жаждет эту женщину, а она хочет поиграть в угадывания.

– Можем мы хотя бы сесть? – Он указал в сторону камина, перед которым стояло единственное кресло. Еще немного, и он не выдержит этой сладкой пытки.

Верена с сомнением посмотрела на кресло.

– Пожалуй. Попросить принести еще одно?

– Да нет, не надо. Я сыт по горло Гербертсом. – Взяв Верену за руку, он подвел ее к креслу.

– Мистер Сент-Джон... Брэндон, второе принесут очень быстро...

Продолжая держать Верену за руку, он сел и привлек ее к себе. Ноги Верены оказались перекинуты через подлокотник, голова лежала на его груди. Верена прильнула к нему.

Мгновение она молчала, затем попыталась подняться. Но Брэндон крепко ее держал.

Спустя какое-то время он пробормотал:

– Зачем вы сопротивляетесь?

Она молчала, глаза ее расширились, когда она ощутила под собой его возбужденную плоть.

– Простите. Я об этом не подумала.

В ее глазах Брэндон увидел сжигавшее ее желание.

– Верена, – прошептал он, взяв ее за подбородок. Ее пальцы сомкнулись на его запястье.

– Не надо искушать меня.

– Почему?

– Я не так сильна, как предполагала.

– Разве это слабость – желать кого-нибудь?

– Нет. Но превращается в слабость, когда я забываю, что нахожусь здесь, потому что... – Она сжала губы.

Ага.

– Потому что? – Он ждал, но видел, что она не собирается отвечать. – Позвольте мне угадать. Вы считаете слабостью забыть о том, что находитесь здесь, по одной простой причине – я самый привлекательный мужчина, которого вы встречали в своей жизни.

И снова улыбка Верены прорвалась наружу, как солнечный луч сквозь облака, осветив комнату и – каким-то странным образом – его сердце.

– Да, сэр, вы все же несносны. Хотите верьте, хотите нет, но вы не являетесь непременной темой любого разговора.

– Может, я и несносен, но вы, мадам, избалованная, упрямая женщина.

– Избалованная? Кем?

– Вашими слугами и этим блондином викингом, которого вы водите за нос. – При воспоминании о Джеймсе Брэндон не сдержал гнева. Ему не нравилось, что Ланздаун смотрел на Верену так, словно у них были какие-то общие тайны.

– Блондином викингом? – Она на мгновение нахмурилась, затем внезапно усмехнулась. – Вы говорите о Джеймсе!

– Не имею чести знать его имени. – Брэндон мог бы предложить несколько вариантов имени для этого кретина, но сомневался, что Верену это позабавит.

– Когда я снова увижу его, так и назову – Блондином Викингом. Мне это нравится.

Брэндон сердито посмотрел на нее:

– Вы не назовете его так.

– Почему нет? Он до смерти смутится, а это одно из немногих доступных мне развлечений.

Брэндон пожалел, что не откусил себе язык. Надо же – наградить прозвищем ее любовника.

– Разрази меня гром, я придумал это прозвище и не разрешаю вам награждать им этого самовлюбленного петуха, которого вам нравится держать рядом с собой.

Верена подняла на него внезапно расширившиеся глаза.

– Брэндон... вы ревнуете.

– К нему? Не смешите меня.

Верена и не думала смеяться. Ее обуревали совсем другие чувства – возбуждение, страх, неуверенность и вожделение... особенно вожделение.

Прищурившись, она всмотрелась в лицо Брэндона и покачала головой.

– Вы ревнуете, – повторила она. – Я же вижу.

Он крепче сжал ее в объятиях. Его лицо оказалось совсем рядом, синие глаза сверкали, как бриллианты.

– Что для вас Ланздаун?

Отвечать она не собиралась, но во властных объятиях Брэндона, в выражении его синих глаз таилось что-то невыразимо сладостное.

– Джеймс мой родственник.

– Весьма туманный ответ. – Он прижался лбом к ее лбу. – Не надо играть со мной в эти игры. Я задал вам прямой вопрос и жду прямого ответа.

Верена закусила губу. Он прав. Но она годами училась говорить не больше, чем это необходимо.

Так всегда жили Ланздауны, так они живут и сейчас. Ее инстинкт приказывал ей взвесить все «за» и «против»... что случится, если Брэндон узнает об их с Джеймсом родственных узах? Она попыталась представить себе нежелательные последствия, но не смогла.