издавал его телефон, были мне знакомы – Фандо до нашего приезда развлекал себя игрой в «Чиселки».

– Привет! – Он приложился к моей щеке губами, при этом одновременно коротко пожав руку Сотнику. – У меня тут еще вопрос остался. Найдешь время?

Обращался он к майору, моя же рука в его ладони была зажата, как в тисках.

– У меня тоже. Точнее, у нас, – сухо ответил Сотник.

«Ну, вот и все!» – подумала я, как только Георг закончил свой короткий рассказ. Сотник не собирался церемониться, сразу спросил, откуда, собственно, у него в две тысячи двенадцатом взялись деньги на открытие фирмы. И Георг прямо, без малейшей задержки ответил, что это – наследство матери. А мне тут же «подсунули» картинку, где у гроба с женским телом стоят двое – он и высокий мужчина. Лица мужчины не видно, но я точно знаю, что это отец Георга Роман Егорович. Картинка на миг оживает – Юдин протягивает сыну сверток из мешковины, судя по всему, довольно тяжелый. Георг разворачивает – это оказывается мешок, заглядывает внутрь, поднимает взгляд на отца. На лице искреннее удивление. Что-то спрашивает. Юдин отвечает, похлопывает сына по плечу, бросает короткий взгляд на женщину в домовине и молча уходит. Последний кадр – его прямая спина в дверном проеме…

Я с болью смотрела на Георга, уже понимая, что то, о чем предупреждала Люба, случилось. Прошлое уже встало между нами, но, скорее, это только начало. Однако уже сейчас я должна выбрать – громко обвинить Георга во лжи или сделать вид, что поверила ему. Будь мы одни… Я видела, как внимательно на меня смотрит Сотник, пытаясь понять, поверила ли я Фандо.

– С чего такой вопрос вдруг, майор? – все же спросил Георг.

– Что вы знаете о конфликте цыганского и русского населения в Жуковке в августе две тысячи двенадцатого?

– То же, что и все. Не понимаю, при чем здесь… Михаил, давай проще, без загадок. И не делай вид, что не помнишь, что в детстве вместе балду гоняли в деревне.

– Не вопрос, хорошо. Скажи, Жора, где ты был в тот летний день? Не в Жуковке?

Я с удивлением смотрела на Сотника – о чем он? Сам сказал, что мать Георга продала дом, когда умерла бабушка. В девяностых, кажется. Да, Георгу было восемь. Зачем ему, взрослому мужику, ехать в Жуковку через столько лет? Ностальгия по босоногому детству замучила?

– Ого! Вот ты о чем! Хорошо, отвечу. Дом наш помнишь? Мать почти задаром отдала его своей подруге, которую вместе с малолетней дочерью выгнал на улицу муж. Ксюша, та самая девочка, стала потом моей женой. К ней я приезжал и к будущей теще.

– Так это ты позже отстроил им дом?

– Я, а в чем проблема?

– Видели тебя там в день конфликта. Уехал когда?

– А-а… понятно. До пожара и драки уехал. Матери стало хуже, позвонила, я поспешил домой в город. Ксюха со мной. А вечером объявилась теща с новостями о пожаре и драке. Все. Что вдруг об этом вспомнил?

– Ты в курсе, что в тот день был убит баро Тамаш Бадони, а на следующий день – отец Ляны Шандор Бадони? И пропало цыганское золото, которое баро успел вынести из горящего дома? Со слов его родственницы Любы, он должен был отвезти мешок в дачный поселок своему воспитаннику – Шандору… Ты знал о золоте? – засыпал Сотник Георга вопросами.

Ох, как больно! Как страшно ему, Георгу Фандо. Страшно потому, что не понимает он, что происходит. Я чувствую, как, возможно, впервые в жизни он запаниковал. Но я не могу понять причины. Неужели… причастен? Нет, тут что-то другое! Я вижу его застывшее лицо, твердо выступающие скулы с легкой щетиной, сдвинутые к переносице брови. Он что-то вспоминает – вот потер пальцами лоб, словно стирая морщины, посмотрел вниз и тут же перевел взгляд на меня. И сразу – на майора. Во взгляде растерянность и обида. На проявление эмоций ушли секунды…

– Это что сейчас было, Сотник? Что за наезд? При чем здесь золото цыган? От тебя слышу об этом впервые, – твердо и спокойно произнес Георг. – И еще. Я не знаком был с баро и отцом Ляны. Я даже о ней ничего не слышал до вчерашнего дня. Не понимаю, с какого перепугу ты меня приплел к той давней истории?

– Ты наследство не золотом получил?

– Хотя это и не твое дело, отвечу: нет! Все? Вы оба выяснили, что хотели? – Георг поднялся.

«Опять соврал. Или недоговорил», – отметила я, молча покачав головой.

– Да, вот что – я ждал тебя, майор, чтобы спросить, когда могу забрать тело отца.

– Я сообщу. Скорее всего, завтра после обеда. – Сотник встал из-за стола и протянул руку Георгу.

– Позвони. – Георг вынул из бумажника визитку и буквально впечатал ее бывшему другу в ладонь. – Второй номер – референта. Он передаст, если я не отвечу.

– Хорошо.

– Ляна, ты едешь? – спросил Фандо уже от двери.

Я, попрощавшись с Сотником, вышла вслед за Георгом в коридор.

– Смотри на меня! – Больно схватив за плечи, он слегка отодвинул меня от себя и посмотрел мне в глаза долгим взглядом. – Ты веришь, что я не мог убить? Или ограбить? Кого бы то ни было? Ты – со мной?

– Да, – твердо произнесла я, не отводя взгляда. – Но ты расскажешь мне, почему соврал Сотнику. Ведь наследство ты получил мешком золота, так? И мама твоя здесь ни при чем.

Он молчал несколько секунд, но потом вдруг резко выдохнул:

– Не так! Я в глаза не видел никакого золота. Все, закрыли тему!

Обняв за плечи, он вывел меня из здания райотдела.

Глава 19

Я проснулась от тихого стука – Тата скреблась в дверь, робко напоминая, что уже утро. Я крикнула, что встаю, тут же вспомнив, как в моей юности та без церемоний врывалась в комнату, чтобы растолкать вновь заснувшую после звонка будильника студентку музучилища Ляну Бадони. Тогда я по утрам спала как убитая,