Старший сын Ипполит родился 2 февраля 1819 года. Он свободно изъяснялся на русском, французском и итальянском языках. «Воспитанием и первыми познаниями Монигетти обязан матери. Она недурно владела акварелью, хорошо исполняла вышивки по собственным рисункам и старалась привить свое уменье… сыну. Занятия с матерью были Ипполиту по душе и проходили успешно, поэтому, когда мальчику исполнилось десять лет, мать решила предоставить ему возможность серьезно заняться искусством»557. Юноша окончил московское Строгановское училище «первым учеником с похвалой», а затем петербургскую Академию художеств, где занимался в архитектурном классе Александра Павловича Брюллова. Ипполит Антонович стал известнейшим архитектором, его постройки украшают Петербург и окрестности, а в 1873 году по его проекту возводился павильон «Русская изба» на Всемирной выставке в Вене558. Москва обязана архитектору зданием Политехнического музея. Современники отмечали необыкновенную скромность Ипполита Антоновича, высокие нравственные качества, сердечную верность друзьям и близким, которые уважали и горячо любили его. Будучи архитектором высочайшего двора, Ипполит Антонович близко знал царских особ, членов императорской семьи, многих сановников, однако он никогда не выставлял себя напоказ, а «жил в тесной семейной среде и весь с утра до вечера в продолжении всей своей жизни отдавался исключительно искусству»559.

Федор Антонович пошел по стопам родителей, занимаясь торговлей. В 1838 году Антон Монигетти открыл для сына в Москве на Петровке, напротив Кузнецкого Моста, в доме Михалкова (прежде Анненкова), французский книжный магазин, в котором было представлено большое количество французских изданий по литературе, истории, медицине, физике, химии, богословию, мемуарная литература, труды по искусству, большой ассортимент книг для образования и для развлечения юношества, детская литература, атласы и географические карты, журналы для детей и, конечно, модные журналы того времени. Тут же существовал читальный зал для посетителей, принималась подписка на французские газеты и журналы, например, имелась возможность выписать журнал La Brodeuse[20]560. Поскольку библиотека для чтения принадлежала частному лицу, за пользование книгами платили, для постоянных читателей существовал полугодовой или годовой абонемент. В 1843 году Федор Антонович и книгопродавцы Готье объединили торговлю, одновременно купив богатую книжную лавку и библиотеку для чтения у А. Семена. Фирма Готье и Монигетти обосновалась в доме Суровщикова на Кузнецком Мосту. «Таким образом из трех книжных лавок составилась одна огромная библиотека, где в десяти залах расположены все произведения прошедшей и современной литературной деятельности Франции, разумеется те, которыя дозволены нашей цензурой. Подписавшимся на получение книг на дом предстоит неисчерпаемый источник чтения; к тому же теперь пренумеранты избегнут продолжительного и неприятного ожидания парижских новостей… потому что каждой новой книги поступает в кабинет чтения столько экземпляров, что читатели могут быть удовлетворены в самое короткое время. Цены книгам очень умеренныя, и нет сомнения, что поручения иногородных и выписка книг из-за границы будут исполняемы скоро и добросовестно»561. Спустя несколько лет Федор Антонович и Владимир Готье приобрели и типографию Августа Семена, получив в 1847 году разрешение от московского военного генерал-губернатора на ее функционирование, но уже в следующем году Федор Антонович вышел из дела – и типография полностью отошла Готье562. В типографии работало 80 человек, которые обслуживали 10 станов, на содержание типографии тратили 30 000 рублей серебром, а годовая выручка составила 37 000 рублей серебром563. В 1853 году Федор Антонович перешел в санкт-петербургское купечество, но каких-либо упоминаний о его деятельности в столице выявить не удалось. Согласно «Адрес-календарю Москвы» на 1873 год, купец 2-й гильдии Федор Антонович Монигетти имел меблированные комнаты в Тверской части – в Кузнецком переулке, дом Шориной564.

Книжная лавка Монигетти являлась своеобразным культурным центром. Здесь, например, в сентябре 1846 года выставлялась «Панорама столичного города Москвы и ея окрестностей» французского художника Акария Барона, снятая им с колокольни Ивана Великого. Художник планировал литографировать свое полотно в Париже на шести больших листах, и в лавке принимали подписку на эти литографии565. Кроме того, книготорговцы распространяли билеты на различные музыкальные вечера, в 1843 году они продавали билеты на концерты Рубини, гастролировавшего в Москве. В «Записках» А.Я. Булгакова находим «анекдот, довольно смешной, рассказанный… Монигетти», рисующий и нравы эпохи, и характеры наших героев: «Дверь книгопродавца беспрестанно отворялась и затворялась; приходит русский купец, с бородою, в большой шубе, спрашивает:

– Здесь ли билеты продают?

– Здесь!

– А што стоит билетец?

– 15 рублей!

– 15 рублей? Дорогонько-с! Нельзя ли, батюшка, уступочку сделать?

– Да вить не от меня это зависит: не я буду петь, а Рубини, он эту цену назначил.

– Оно так-с, да, право, дорогонько. Послушать-то и хотелось бы, да дорогонько!

Монигетти забавляло простодушие купца, и он, продолжая разговор, сказал:

– Да возьмите билет на хоры, ежели вам дорого кажется.

– Ну! А там какая цена?

– Десять рублей.

– Десять? И на хоры-то десять руб.? Да вить оттуда ничего не услышишь и ничего не увидишь, я чаю?

– Почему же? И видно, и слышно, только жалуются, что на хорах жара ужасная!

– И! Батюшка, это бы ничего. Пар костей не ломит, да 10 рублей, право, дорогонько. Как же! Не уступите ничего? Уж я взял бы билетцы… на 3[-их].

– Да вить я вам уже сказал, что цена 15 руб. и я переменить ее не могу.

– Я понимаю вас. Да вить мы за креслы в театре платим меньше 5 руб., да уж тут я сижу покойно; я место не ищу, а место меня ждет. В Собранье-то ехать надобно, и приодеться, скинуть с себя шубу или шинель, да ежели не рано туда забраться, так и места еще не найдешь. Надобно заплатить 15 руб., а хлопот-то много.

– Вы говорите дельно, но такие певцы, как Рубини, веками родятся!

– Да разве Рубинин-то подлинно так дивно поет?

– Да вы, я чаю, читали про него довольно в статьях из Парижа и Лондона?

– Нет, батюшка, не трафилось никогда. Он, стало быть, француз или англичанин?

– Нет, он италиянец!

– Италиянец! Так-с… Да што он, у вас живет?.. Нельзя ли на него посмотреть? Не поскучайте моими вопросами.

У Монигетти сын – большой остряк, заведывающий книжною продажею, мальчик лет двадцати. Монигетти, чтобы подшутить над купцом, увидя идущего к ним сына своего, который весь разговор подслушал, сказал купцу, указывая на сына своего:

– Да вот и сам Рубини!

– Так это Рубинин-то? – воскликнул купец, потупя на молодого Монигетти глаза, преисполненные любопытства. – Поди-тка, кто бы подумал, что у такова молокососа такой голос! Когда он это успел выучится? Доложите его милости, что у меня жена да дочь, так за трех-то придется вить заплатить 45 руб. Большие деньги! а уж меньших дочек своих да племянника я не возьму, а вить все они у меня страстные охотники до музыки…