— Мой долг разрешить их.

Царская чета и ее эскорт вышли из Долины Царей и снова направились к Нилу. Так как царь не предупредил Серраманну, последний неотрывно наблюдал за холмами. Тяжким был его труд, так как молодой монарх был безразличен к опасности. Слишком полагаясь на удачу, он рисковал ее в конце концов потерять.

Дойдя до долины, царская колесница свернула направо, проехала мимо некрополя знати и погребального храма Тутмоса III, знаменитого фараона, который сумел установить мир в Азии и заставил расцвести египетскую цивилизацию на Ближнем Востоке.

Рамзес остановился перед необитаемой деревней, на границе полей и пустыни, недалеко от поселка строителей. Серраманна тут же расставил людей, опасаясь, что злоумышленник прячется среди стеблей пшеницы.

— Что ты думаешь об этом месте, Нефертари?

Легкая и грациозная, царица сняла сандалии, чтобы лучше почувствовать энергию земли. Ее обнаженные ноги коснулись раскаленного песка, она прошла справа налево, вернулась по своим следам и села на плоский камень в тени пальмы.

— Здесь присутствует сила, та же сила, что живет в твоем сердце.

Рамзес опустился на колени и начал осторожно гладить нежные ступни царицы.

— Вчера, — призналась она, — я испытала странное чувство, почти пугающее.

— Ты можешь описать его?

— Ты находился внутри продолговатого камня, защищенный им, кто-то пытался его разбить, чтобы снять и разрушить эту защиту.

— Ему это удалось?

— Мой дух боролся с этой темной силой, он отбросил ее. Камень остался невредимым.

— Дурной сон?

— Нет, я не спала, и это видение прошло через мои мысли, как реальность далекая, однако существующая.

— Твое беспокойство рассеялось?

— Нет, не совсем. Тревожно, будто враг прячется за дверью, желая навредить тебе.

— У меня много врагов, Нефертари, но нужно ли удивляться этому? Чтобы победить меня, они, не колеблясь, будут использовать самое гнусное оружие. Или я перестану действовать, опасаясь их ударов, или я буду двигаться вперед, не заботясь о них. Я решил двигаться вперед.

— Тогда я должна защищать тебя.

— Серраманна заботится об этом.

— Он отразит видимые атаки, но как оградить тебя от невидимых? Это будет моей заботой, Рамзес, своей любовью я окружу твою душу стеной, которую не преодолеют демоны. Но нужно еще…

— О чем ты думаешь?

— О том, кто еще не существует, но кто должен сохранить твое имя и твою жизнь.

— Он родится здесь, на этой земле, на которой ты сейчас стоишь. Я тоже подумал об этом великом союзнике в сердце камня, душе, построенной из материи вечности. Здесь будет воздвигнут мой Храм миллионов лет, Рамессеум. Я хочу, чтобы мы создали его вместе, как нашего ребенка.

Серраманна разгладил усы, надел пурпурную тунику с широким воротом, надушился и внимательно посмотрел на свою прическу в зеркало.

Учитывая обязательства перед Рамзесом, он должен быть одет как достойный и почтенный человек, чье мнение имеет вес. Сард долго колебался, но убежденность в правильности собственных выводов подталкивала на решительные действия, он не мог больше жить с таким грузом на сердце.

Он застал царя заканчивающим свой утренний туалет. Свежий и бодрый, монарх был в благосклонном расположении духа.

— Роскошно, — признал Рамзес. — Ты не откажешься от командования моей личной стражей, чтобы заняться последней модой в Мемфисе?

— Я подумал…

— Ты подумал, что утонченный вид подойдет лучше для щекотливых просьб.

— Кто предупредил вас…

— Никто, успокойся, твоя тайна сохранена.

— Великий Царь, я прав!

— Прекрасное начало! Насчет чего?

— Этот скорпион, который должен был вас укусить и испортить ваше путешествие… Кто-то подложил его в ваши покои.

— Безусловно, Серраманна. Что еще?

— Разозленный своей оплошностью, я провел расследование.

— И твое заключение тебя беспокоит.

— Действительно, Великий Царь. Действительно…

— Тебе страшно, Серраманна?

Оскорбление заставило сарда побледнеть. Если бы Рамзес не был фараоном Египта, Серраманна заставил бы его закрыть рот.

— Я должен заботиться о вашей безопасности, Великий Царь, а это не всегда легко.

— Ты упрекаешь меня за то, что я непредсказуем?

— Если бы вы были чуть менее…

— Тебе бы стало скучно.

— Я старый пират, но я люблю хорошо делать свою работу.

— Кто мешает тебе выполнять ее?

— Просто пассивно охранять вас — никто, но могу ли я зайти дальше?

— Выскажись яснее.

— Я подозреваю одного из ваших приближенных. Чтобы подложить этого скорпиона, нужно было знать, где находится ваша каюта.

— Столько людей знали это!

— Возможно, но мое чутье подсказывает, что у меня есть шанс узнать виновного.

— Каким способом?

— Моим.

— Справедливость — основа египетского общества, Серраманна. Фараон — первый слуга Закона, и он отнюдь не выше его.

— Другими словами, я не получу официального приказа.

— Неужели это помешает твоему предприятию?

— Понял, Великий Царь!

— Я не уверен, Серраманна. Следуй своим путем, но уважай других, я не допущу никакого бесчинства. Есть ли официальный приказ или нет, я ответствен за твои поступки.

— Я не буду ни с кем обращаться грубо.

— Дай слово.

— Имеет ли ценность слово пирата?

— Храбрый человек не нарушит своего слова.

— Когда я говорю «грубо обращаться», я…

— Твое слово, Серраманна.

— Хорошо, у вас оно есть, Великий Царь.

Чистота дворца была одной из главных забот Роме, управляющего Рамзеса, ответственного за комфорт фараона. Так что подметальщики, мойщики полов и другие труженики тряпки не бездействовали под присмотром дотошного писца, державшегося за свое место и желавшего понравиться Роме. Он проверял работу этих групп, немедленно вызывая того, кто не выполнял своих обязанностей, угрожая понизить его жалование при первом же нарушении.

С наступлением ночи писец вышел из дворца, сверкавшего, как зеркало. Уставший, изнывающий от жажды, он направился быстрым шагом к таверне, где подавали вкуснейшее пиво. Когда он шел по улице, запруженной ослами, гружеными сумками с пшеницей, мощная рука схватила его за воротник и заставила, пятясь, зайти в темную лавку, дверь которой захлопнулась. Служащий испугался так, что даже не вскрикнул.