Эмма Бейкер, бывший научный сотрудник ЦЕРНа — Абаддон, предместья Игниса, спустя нсколько часов после начала Вторжения

Густой сумрак окутывал ее, лишая ориентации во времени и пространстве, вокруг ощущался целый букет из запахов — жженой серы, дыма, горячего металла, пота и крови. Связанные за спиной руки давно затекли, но пальцы еще ощущались. А еще дико, до тошноты болела голова — наверняка сотрясение. Жесткое, обитое кожей сиденье давало возможность прочувствовать ноющему от многочисленных ушибов телу все до единого ухабы дороги. Мешок из грубой и плотной ткани на голове сокращал обзор до минимума — своих собственных ободранных коленей. Туфли на каблуке давно с нее слетели, и девушка сидела босиком, вздрагивая от каждого звука. Звуки, впрочем, разнообразием не отличались. Был слышен лишь мерный стук копыт по плотной земле, который полчаса назад перешел в цокот по булыжникам.

Последние часы Эмма помнила плохо — сказывался сильный удар пистолетом по голове, полученный ею от Маркуса. К этому добавились ушибы и ссадины от сопротивления огромному монстру, убившему Рика и похитившему ее из здания ЦЕРНа. От невыносимых воспоминаний слезы снова покатились из глаз, оставляя дорожки на перепачканном кровью и пеплом лице. Потом была темнота, чувство беспомощности и короткая, но сильная волна жара, опалившая ресницы и брови — проход в преисподнюю. Затем качающаяся перед глазами стена пещеры, вонь и смрад сотен, нет — тысяч существ с горящими звериными глазами, идущих навстречу — чтобы сеять смерть и разрушение в ее родном мире. И снова провал в бездну беспамятства. И вновь — короткий проблеск сознания, уже на спине крылатого чудовища огромных размеров, больше «Аэробуса». И далекая, чужая, мертвая земля внизу — тьма, подсвеченная морем огней от лавовых потоков и бессчетного числа факелов. И низкие, багровые тучи без малейшего просвета, сплошной пеленой, сыпавшие крупным черным пеплом. И собственный крик — вопль отчаяния и безысходности, попытка прыжка вниз — навстречу быстрому концу. И грубый рывок за руку в последний момент, мешок на голову, а напоследок — резкий тычок в область виска, моментально и надолго отключивший сознание.

Очнулась Эмма уже лишь внутри повозки, везущей ее в неизвестном направлении не меньше пары часов. Кроме нее, внутри больше никого не было, но когда она попыталась привстать, чтобы стянуть мешок и выбраться наружу, откуда-то спереди раздался угрожающий окрик на смутно знакомом ей языке — похожем на латынь. Однако Эмма не слишком ей увлекалась, а Алекса, увы, рядом не было. Впрочем, рычащие ноты в голосе не нуждались в переводе — и Эмма решила не испытывать судьбу. Раз она до сих пор жива, то убивать ее точно не собираются — иначе нет смысла везти через полмира. Хотя она и допускала, что ей уготована судьба немногим лучше, а возможно, и хуже смерти — но надеялась сбежать в более подходящий момент. Все, что у нее осталось — ее жизнь, которую ее похитители явно ценили выше, чем она сама.

Повозка — для того, чтобы называться каретой, ей недоставало комфорта — вдруг резко остановилась, бросив Эмму вперед по инерции. Израненное тело немедленно напомнило о себе, а в голову словно вбили гвоздь. У девушки снова брызнули слезы — на этот раз от боли. Но сознание чудом удержалось на плаву. Снаружи раздались шаги и после пары коротких фраз, брошенных ее извозчиком и охранником подошедшему к повозке, дверь открылась. Чья-то рука бесцеремонно сорвала мешок, и Эмма болезненно сощурилась, пытаясь сфокусировать взгляд. Увидев перед собой очертания человеческого лица, девушка почувствовала огромное облегчение, но радостный крик застрял у нее в горле, едва она встретилась с ним взглядом. Глаза темно-багрового цвета, оглядывающие ее со смесью интереса, презрения и чувства собственного превосходства. Ощеренные в плотоядной улыбке клыки, готовые вцепиться ей в шею. Нечеловеческая, звериная плавность движений. Нет, это был не человек — лишь чудовище в его облике.

Оглядев Эмму, демон снова небрежно набросил мешок обратно, даже не потрудившись его как следует закрепить, после чего вышел наружу, закрыв дверь на внешний засов. Девушка резко мотнула головой, скривившись от боли — и грубая мешковина слетела с лица. Освещения не было, лишь скудная полоска света с пляшущими в луче пылинками пробивалась сквозь переднее крохотное окошко. Частая решетка и размеры окна сильно ограничивали видимость, но кое-что удалось разглядеть.

Повозка стояла перед огромными воротами из черного металла, закрывающими вход внутрь горы. Рядом находилось несколько добротных каменных построек со стойлами для лошадей. Охраны Эмма не заметила, но время от времени звуки шагов указывали о ее наличии. Извозчик вел разговор с невидимым ей собеседником в надменном и нетерпеливом тоне. Тот отвечал примерно так же, и диалог постепенно превращался в перепалку. Девушка уже напряглась, готовая бежать или сопротивляться до последнего, но в этот момент везущий ее демон в окончание фразы бросил веским тоном какое-то слово. Всего одно, но оно подействовало на оппонента, как брошенная наковальня. После многозначительной и внезапной тишины массивные створки ворот начали резко расходиться, и повозка тронулась с места.

Широкий, освещенный массивными жаровнями тоннель резко закончился, открывая взору пещеру необъятных размеров. Ее своды терялись во тьме, но было понятно, что высота грандиозного сооружения — а пещера явно была искусственно кем-то создана — не меньше пары километров. Забыв про страх, Эмма заинтересованно прильнула к зарешеченному окну, стараясь разглядеть все подробно. Кучер не заметил ее, а если и заметил, то не подал виду, продолжая вести повозку по узким мощеным улицам. Это был настоящий подземный, а точнее, подгорный мегаполис — дома становились все выше и богаче, убогие лачуги на окраинах сменились крепкими каменными домами, а те, в свою очередь — роскошными особняками. Воздух стал более сухим и чистым — хотя запах серы все равно остался. Как заметила девушка, было весьма немноголюдно, если такое понятие применимо к демонам — или извозчик сознательно выбирал небольшие проулки, стараясь не привлекать внимания. Улицы и дома освещались фонарями и жаровнями, разгоняющими густой сумрак. Некоторое время повозка ехала вдоль городской набережной, но вместо воды по руслу канала неспешно двигался поток лавы. «Река» плавной дугой огибала город и текла дальше, через самый его центр. Центральная же часть была обнесена массивной угольно-черной стеной, высотой не меньше сотни метров, которая скрывала почти все расположенные за ней здания, за исключением дворцовых башен и шпилей.

Повозка, не доехав до стены около километра, свернула на роскошную, мощеную красным и черным мрамором дорогу и подъехала к богатому поместью. Дом, стоящий за вычурной оградой из литого металла и камня, был великоват для обычного особняка, но и слишком мал, чтобы считаться дворцом. Эмма вцепилась в сиденье, ожидая резкого торможения, но повозка остановилась гораздо мягче, чем в прошлый раз. Кучер, спрыгнув, подошел к двери и открыл ее, после чего показал жестом выходить. Девушка на негнущихся и затекших ногах попыталась покинуть повозку, но споткнулась о порог. Извозчик подхватил ее и вернул равновесие, после чего вытащил кинжал. Взвизгнув, Эмма дернулась было бежать, но он быстрым движением лишь перерезал пленнице путы на руках и, спрятав клинок обратно в ножны, мягко подтолкнул ее в спину. Угольно-черный жеребец, стоявший в упряжке, заинтересованно покосился на девушку большим багровым глазом, как будто горящим в полумраке. Она сделала пару шагов к массивной двери из резного дерева, отделанной золотом и искусной мозаикой, и та вдруг открылась.