слышно. Телевизор на заднем плане или компьютерные игры, от которых столько шума. Или детям поэтесс не разрешают смотреть телевизор и играть в компьютер? Вера поняла, что женщина ждет, когда она продолжит.

– Мне интересно, каким человеком был профессор Фердинанд, – сказала Вера. – Я его не знала, так что самой судить трудно.

На другом конце провода помолчали. Мисс Уэлдон тщательно подбирала слова. Хороший знак. Поэт должен быть со словами осторожен.

– Ему всегда нужны были зрители, – произнесла она наконец. – Серьезных отношений он так и не завел, жил один, но наедине с самим собой ему было не очень. Он входил в комнату и искал, перед кем бы выступить. Поэтому преподаватель из него вышел довольно эгоистичный. Его не интересовали работы студентов, только его собственная реакция на них.

– Так вот почему его не любили?

Вере захотелось оказаться в одной комнате с коллегой Тони Фердинанда. Она представила, как они беседуют за чаем с печеньем, и она улавливает жесты, полуулыбки, которые рассказали бы больше, чем слова.

– Он не вписывался в академическую среду, – продолжила женщина. – По крайней мере, в колледже Святой Урсулы. Мы считаемся на голову выше других лондонских колледжей. А он – слишком напыщенный, самодовольный. Тони ведь работал журналистом, только потом пришел к нам. Он никогда не публиковался как литератор, и многие были недовольны, что его позвали вести у нас занятия. Они считали, есть более достойные кандидаты. Те, кто учился в университете, кто говорит на том же языке, что и мы. Но Тони не собирался играть в их игры. Ему это не требовалось. Он – знаменитость и привлекал соответствующих студентов – детей драматургов, кинорежиссеров, политиков. Его курс и сам колледж тоже стали известными. С богатенькими детьми иногда приходилось нелегко. Мы частенько из-за них спорили. Если они из обеспеченных семей, это еще не значит, что у них хватит духу ответить на его выпады. Но он не слушал. И вечно задирал тех, у кого родители из высшего общества, или тех, кто получил престижное образование. Но меня ни одно, ни другое не касалось. Я из эссекских работяг, так что ко мне он относился нормально.

Наверное, потому же он хорошо относился к Ленни Томасу и считал нормальным высмеивать Нину Бэкворт – девушку из хорошей семьи и с университетским дипломом.

– Он был довольно несчастным человеком. Одиноким, хотя и пытался все время быть в центре внимания. Полгода назад его ограбили на улице возле колледжа, и он несколько дней провел в больнице. К нему никто не пришел, кроме меня.

Вера положила трубку на место и почувствовала, что даже как-то развеселилась. Если б она оказалась в больнице, то к ней бы зашли Джоанна и Джек, Джо, Холли, Чарли. Принесли бы ей вкусного и старались приободрить.

Минут десять она слушала новости по радио, потом телефон зазвонил снова. Опять Холли.

– Вы сможете сейчас сесть за руль?

– Да, конечно.

Сказала она это так, будто каждый вечер бывала трезва как стеклышко.

– Думаю, будет лучше, если вы приедете. К нам нагрянул ваш приятель Джек, сильно кричит. Если его не успокоить, вызовут полицию, и он проведет ночь за решеткой.

– Скажи всем, что я уже еду.

Вера протерла небольшой кружок в измороси, образовавшейся на лобовом стекле. Совсем небольшой – в самый раз, чтобы хоть что-то разглядеть. Затем включила печку на полную, чтобы расправиться с оставшейся наледью. Когда она выехала на дорогу к побережью, обзору ничто не мешало. Подъезжая к Дому писателей, Вера заметила отражение луны в море. На стоянке фургона Джека видно не было, но он мог оставить его где-то по дороге и дальше пойти пешком.

Холли ждала ее в холле. В доме было тихо.

– Извините, что выдернула вас. – Девушка выглядела подавленной – расстроилась, что сама не справилась с ситуацией. – Я, наверное, слишком остро отреагировала. Сейчас вроде все успокоились. Но ваш сосед был в ярости. Я пыталась ему все логично объяснить, но он меня не слушал.

Последнее Холли добавила, чтобы дать понять: она умывает руки и в этом есть вина Веры.

– Ничего, логика Джека никогда особенно не волновала. Он поехал домой?

Вера задумалась, не проскочила ли она мимо него, но других машин у подъездной дорожки точно не было.

– Нет, он на террасе с Джоанной и Джайлсом Рикардом.

– Стоило ли оставлять их втроем?

Вера все равно не могла представить, чтобы Джек подрался с Рикардом. Дело даже не в их физических данных. Рикард был старым и слабым, и Джек посчитал бы недостойным напасть на такого противника. Ему больше нравилось сражаться с ветряными мельницами.

– Джоанна вывела их обоих. Мне показалось, она знает, что делает.

Очевидно, Холли потрясло появление Джека и его буйное поведение. А она не смогла разобраться, не смогла все уладить самостоятельно. Да и сил справиться с Джоанной, которой что-то пришло в голову, у нее точно не хватило бы.

– Где все остальные?

– В гостиной. Они зачитывали свои работы после ужина. Некоторые расстроились, потому что не успели прочитать, так что все взяли кофе и напитки и пошли читать дальше. – Холли сделала паузу и добавила в отчаянной попытке получить одобрение: – Но я очень хорошо разговорилась с Ниной Бэкворт.

– Конечно-конечно. Родственные души.

Вера развернулась и вышла на улицу. Она обошла дом, как и в свой первый визит, потом вышла на террасу. Шторы гостиной были задернуты, и единственным источником света была свеча на кованом столе, за которым сидели трое. Не было ни малейшего дуновения ветерка, и пламя горело ровно. Джоанна, Джек и Рикард сидели, уставившись друг на друга. На Рикарде было объемное черное пальто и шарф. Джоанна накинула на плечи шаль, но все равно, подумала Вера, она, должно быть, замерзла.

– Ну и что вы натворили? – Как только Вера произнесла эти слова, она поняла, что звучит как воспитатель из детского сада, поэтому добавила: – Пытаетесь воскресить мертвых? Это уже какой-то спиритический сеанс.

Она пододвинула стул и села к ним за стол. В доме раздавался приглушенный смех, но снаружи стояла полная тишина.

– Что это был за номер, а, Джек?

Ответа не последовало. Все они будто окостенели. В конце концов ответила Джоанна:

– Он вбил себе в голову, будто я снова общаюсь с Полом.

– С твоим мужем?

– Бывшим мужем. Который стал политиком и ездит из Брюсселя в Страсбург и обратно. По-моему, он ни разу дальше Бирмингема не выезжал. Слишком далеко от его зоны комфорта.

– Да я и не думал, что он здесь. – Джек сделал слабую попытку оправдаться. – Я думал, что от его имени здесь Рикард.

– А сумасшедшей почему-то