Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И я этого не имел в виду, господин министр. Я хочу лишь понять — какова вероятность изменения курса, пусть даже теоретическая.
— По моим сведениям, подобные настроения существуют, — это был тот максимум, на который сумел решиться Бахир.
Посол оценил его мужество. Прежде чем оставить Бахира, он, словно размышляя вслух, проговорил:
— Жизнь непредсказуема, господин министр. И выигрывает тот, кто наиболее готов к радикальной перемене обстоятельств.
Вслед за этим посол удалился, и только тогда до потрясенного Бахира дошел смысл сказанного. Ему дали понять, что вскоре что-то может произойти, и ему, Бахиру, следует быть начеку — ведь неспроста же весь этот разговор затеян. Чтобы успокоиться, он глотнул коньяку, и лишь после этого почувствовал, что его мысли приходят в порядок. Он немного побродил по саду, чтобы восстановить равновесие, и тем не менее что-то его терзало, он искал причину — и не мог найти. Наконец Бахир решил, что все дело в усталости, ему следует отправиться домой и выспаться.
Посол перехватил министра в холле посольства и, прощаясь, долго и прочувствованно тряс его руку, а тот, все еще колеблясь, вдруг, помимо своей воли, спросил:
— Не приглашал ли вас президент в поездку в Восточный порт?
— Нет, — посол отрицательно покачал головой. — А что за событие, ради которого господин президент решил отправиться туда?
— На следующей неделе прибывает транспорт с советской военной техникой. Товарищ Фархад намерен встретить его лично и участвовать в церемонии передачи.
И только теперь Бахир испытал облегчение.
Информация о советском транспорте и поездке президента Фархада ушла в Вашингтон в тот же вечер. Спустя несколько часов шеф восточного направления Си-ай-эй вызвал Джереми Вуда, разрешил ознакомиться с сообщением посла, а затем спросил:
— Что скажешь на это?
— Эксклюзивный шанс.
— Как твои террористы?
— Сидят в горах, занимаются стрелковой подготовкой.
— Да поможет им Бог.
Вуд нахмурился, пожал плечами.
— Ты зря, — сказал шеф. — В прошлый раз твои люди сработали паршиво.
— Сейчас этого не будет.
— Надеюсь. Действуй. Маршрут Фархада известен.
Вуд кивнул и вышел из кабинета.
Ледяной ветер проносился по ущелью, как по трубе, ему не за что было зацепиться здесь, и ничто его не сдерживало. Он ревел, словно штурмовик, обжигая лица.
Ночи Абдул и его товарищи проводили в пещере, занавесив вход брезентом. Мерзлый брезент гремел на ветру, и от этого было тревожно, сон долго не шел. У них были спальные мешки с подогревом, два ящика консервов, оружие — и больше ничего. Консервы оставили повстанцы, когда уходили из пещеры, и Абдул рассчитывал, что продуктов хватит еще минимум на неделю — к тому времени они закончат стрельбы.
Каждое утро, наспех позавтракав, они втроем — Абдул, Амира и Муртаза — с гранатометом и боезапасом к нему спускались вниз по ущелью — туда, где примерно в полутора километрах от их пещеры торчала коробка сгоревшего бронетранспортера. Его сожгли повстанцы в прошлом году, когда фархадовские солдаты пытались пробиться через ущелье, но не смогли и, потеряв бронетранспортер и десяток человек убитыми, отступили. Теперь он исправно служил мишенью.
Абдул, Амира и Муртаза стреляли из гранатомета по очереди, у всех уже получалось неплохо, и Абдул приговаривал, сокрушенно покачивая головой:
— Бедняга Фархад! Ох, бедняга…
Глаза его при этом блестели и оставались серьезными.
В один из дней в пещере появился связной — изможденный парнишка лет пятнадцати. В короткой записке, которую он доставил, сообщалось о том, что президент Фархад намерен участвовать в церемонии встречи транспорта с вооружением в Восточном порту.
— Вот там мы его и достанем, — сказал Муртаза.
— В порту? — пожала плечами Амира, взглянув на Абдула.
Тот встряхнул головой.
— Не в порту, нет. Там все будет блокировано. Мы встретим его на дороге — огнем сразу из трех стволов.
Муртаза вскинул брови.
— Из трех, — повторил Абдул. — А иначе ради чего я с вами здесь сижу?
Сказал — и засмеялся, испытывая счастливую легкость. На этот раз все должно получиться.
Когда Сулеми было сказано, что встречать советский транспорт будет не президент, а его двойник — он не поверил своим ушам. Но президент никогда ничего не повторял дважды, и Сулеми понял, что не ослышался. Он бросил обеспокоенный взгляд на Гареева — но тот неопределенно пожал плечами.
— Не рано ли, товарищ президент? — спросил Сулеми.
Фархад повел бровью, голос его прозвучал глухо:
— Что означает — рано?
— Я полагал, что у нас есть хотя бы еще неделя — чтобы закончить курс обучения.
— У него и сейчас выходит недурно.
— Это так, но…
— Почему же ты говоришь, что рано?
— Это серьезное мероприятие, — начал Сулеми осторожно. — Огромное скопление людей, множество глаз, которые на протяжении нескольких часов будут следить за каждым движением и словом президента. Я опасаюсь, что кто-либо из присутствующих заметит неладное. Мелочь, которая посеет сомнение.
— Чушь! — Фархад взмахнул рукой. В этом жесте крылось нарастающее раздражение. — Людей там действительно соберется немало, но не будет практически ни одного из членов правительства.
— Это значит, что никто из министров и глав комитетов не будет сопровождать президента? — уточнил Сулеми.
— Таково будет мое желание!
— А Бахир?
— Что Бахир?
— Министр обороны вполне может проигнорировать распоряжение, — вступил Гареев. — Транспорт с вооружением и сама его должность…
— Бахир будет находиться там, где ему прикажут! — отметил президент. — Я повторяю: большинство тех, кто будет присутствовать на встрече транспорта, увидят президента впервые в жизни. И вряд ли кому-нибудь из них придет в голову усомниться, кто перед ними. Лучшую возможность для первого публичного появления двойника трудно представить.
Сулеми понял, что тема исчерпана, и помрачнел. Гареев, явно только для того, чтобы успокоить начальника охраны, обронил:
— Он справится, я думаю. И действительно, пора бы уже проверить Хомутова в деле.
Фархад поднялся из-за стола, медлительно измерил шагами кабинет. За окнами дворца стылое солнце скатывалось за перевалы.
— Вы свободны, — сухо бросил президент.
Сулеми и Гареев поднялись одновременно, попрощались коротким поклоном и покинули кабинет президента.